Пантелей Михайлов - Операция «Сокол»

Радист умер в медсанбате этой же ночью. Мои предположения оправдались, я пожалел, что не арестовал его. Да, агент снова завел нас в тупик, нанес опережающий удар.

Мы вновь стали изучать протоколы допросов Мироненко и Карпова, сопоставлять их. У меня возникло предположение, которое показалось всем правдоподобным.

Ходил или нет Карпов на склад — это неважно и недоказуемо. Но он видел Мироненко в тот день — факт. Только видел не одного, а вместе с Кравцовым. Кравцов, вероятно, тоже заметил проходившего повара, узнал, назвал по фамилии. Но Мироненко знал его под другим именем. Возможно, на этой почве у них возник спор, и Мироненко пытался отговорить Кравцова от заявления. Вот здесь есть два варианта. Первый — Мироненко не хотел, чтобы Кравцов заявил, боясь ошибки. Второй — Мироненко связан с Карповым каким-то образом. Неопровержимо одно: страх Мироненко перед Карповым.

— Значит, Карпов?

Мы решили послать запрос на старшего повара в соответствующие центральные органы. Нас интересовало его прошлое. Но происшедшие вскоре события несколько отвлекли наше внимание от Карпова.

Старший лейтенант Егоров вернулся из штаба в свой взвод, объявил:

— Завтра утром три радиста должны выехать на передовую с генералом Данилевским.

Среди радистов командир взвода назвал Соловьева. И тут произошло неожиданное.

— Я не могу выехать, товарищ лейтенант! У меня высокая температура, — заявил Соловьев. Вид у него действительно был болезненный.

— Мне странно слышать это, сержант! — не удержался Егоров. — То вы рветесь в бой с винтовкой в руках, то отказываетесь выехать на передовую в качестве радиста.

— Не могу, болен, — почти простонал Соловьев, вздрагивая, словно от озноба.

— Разрешите, товарищ лейтенант, выехать мне! — вызвался Потапов...

...Ранним утром, едва брезжило, две легковые машины выехали на передовую. Въехав в лес, машины остановились. Генерал и сопровождающие офицеры по траншеям пошли на позиции артдивизиона. Связисты расположились на КП, установили связь с полками дивизии. Вскоре туда пришли генерал и командующий артиллерией. Данилевский сел к рации, и тут начался артобстрел наших позиций. Снаряды противника ложились с губительной точностью, рвались рядом с командным пунктом.

— Нас обнаружили! — без паники, но с тревогой доложил генералу вбежавший на КП Потапов. — Тут есть старый блиндаж, прошу перейти туда, товарищ генерал...

Вечером нас собрал Данилевский. Генерал ходил по кабинету, мы все четверо — Обухов, Потапов, я и Егоров — сидели в полном молчании, чувствуя свою вину и беспомощность перед вражеской агентурой.

— Ну, что скажете? — произнес генерал, останавливаясь. — Кто мог сообщить врагу точные данные о наших позициях? Не голубиной ли почтой воспользовался враг!

Данилевский, прищурясь, посмотрел на старшего лейтенанта Егорова. Тот медленно поднялся, одернул гимнастерку.

— Есть подозрение, товарищ генерал, на радиста Соловьева. — Егоров коротко доложил об отказе радиста выехать на передовую.

— Почему вы не вызвали медработника? Почему не доложили об этом ЧП? Что это — халатность, старший лейтенант? — генерал говорил, не повышая голоса, но слова словно резали мертвую тишину. Егоров стоял весь красный, обильный пот стекал по лицу. — В вашем поступке мы разберемся. Немедленно идите в полк, доложите командиру о происшедшем по вашей халатности.

Егоров вышел. Капитан Обухов попросил разрешения для короткого сообщения.

— Мы сегодня получили ответ на запрос относительно радиста Соловьева. Соловьев был в Германии, в каком году, установить точно не удалось. Факты, которыми мы располагаем, подтверждают его причастность к немецкой агентуре.

— Чего же вы медлите? Арестовать сукина сына! — не выдержал Данилевский.

— Разрешите, товарищ генерал, высказать мнение, — не боясь вызвать гнев генерала на себя, сказал Потапов. — Мы имеем улики против Соловьева. Но я не могу объяснить следующее. Первое — как мог узнать Соловьев о КП на передовой, оно было оборудовано накануне. Второе — каким путем мог сообщить противнику в течение ночи? Третье — если он агент, как он мог уклониться от выезда, зная, что подозрение падет в первую очередь на него? На эти вопросы я не могу найти ответа.

— Вы хотите, чтобы ответы на ваши вопросы прислали из генерального штаба? — жестко усмехнулся Данилевский. — Арестовать Соловьева и немедленно, капитан-рядовой Потапов.

Потапов хотел привести еще какие-то соображения насчет Егорова, но замолчал, вошел адъютант генерала. Доложил: капитана Обухова немедленно просит прибыть начальник штаба полка Модин.

...Капитан Обухов вернулся вскоре, доложил: исчез радист Соловьев. Реакция генерала Данилевского на это сообщение была соответствующей, а нам пришлось краснеть и потеть.

— Немедленно свяжитесь со всеми частями, оповестите о задержании. Мы вышлем группы разведчиков.

Разведчики тихо, ползком продвигались вдоль передней линии обороны. Затем скатились в балку на нейтральной полосе. Место для перебежчика, знающего местность, самое подходящее — определил командир разведгруппы сержант Иванов. Вдруг он услышал звуки, шум осыпающейся земли. Сверху к ним сползал человек. «Я буду брать», — шепнул он товарищам. Когда перебежчик оказался рядом, он сделал прыжок и придавил его к земле. Но тот сумел извернуться, выхватил из-за пазухи пистолет, приставив дуло к своей груди, выстрелил. Пуля прошла навылет и задела плечо сержанта.

Соловьева доставили в полк мертвым. При нем оказалась пачка немецких марок выпуска 1937 года, пистолет. И больше ничего. Так мы упустили еще один шанс, оборвалась еще одна ниточка.

Наши войска развивали наступление. Войска Первого украинского фронта продвинулись в глубину обороны противника на широком участке. Наш 889-й полк освободил город Владимир-Волынский. Успешные боевые действия полка, также дивизии были отмечены в приказе Верховного Главнокомандующего, дивизию представили к награде...

Мы получили шифровку. Халич Дмитрий Вавилович и Марина — она же Даниленко Анна Васильевна (учительница немецкого языка) перешли линию фронта на участке 862-го полка нашей дивизии. Через нашего агента были задержаны западнее города Львова, переданы в штаб партизанского отряда. Имели задание от националистического центра уничтожать офицерский состав Красной Армии, связи с немецкой агентурой не обнаружены. Дело по их розыску закрыть...

Потапов шел к капитану Обухову. Настроение было неважное. Его хотели отозвать обратно по месту службы — в СМЕРШ фронта, наверное, посчитали, что тут из него толку мало. Едва упросил оставить до конца операции «Сокол». Помог генерал Данилевский, хотя и оборвал его тогда, не дал высказать соображения. Потапов побывал у генерала еще раз, изложил все, что думал. Было совершенно очевидно: Соловьев — пешка в этой игре, исполнитель. Существует матерый агент, возможно, Егоров. Данилевский усомнился, но разрешение на проверку дал, сказал в напутствие: