Австралийские этюды Полет бумеранга - Бернгард Гржимек

пробки и какими улицами лучше проехать, чтобы попасть из одной части города в другую.

В городском парке чайки, желтолицые чибисы и белоспинные певчие вороны бродят по лужайкам, собирая случайный корм. В кронах деревьев раздается громкий щебет скворцов. Сейчас они собрались большими стаями. Гнездовой период уже закончился.

Около моста в заливе собралось много мелких чаек, по размерам похожих на наших сизых, а также пара крупных темноспинных тихоокеанских чаек. Здесь же на выходах скал сидят два белобрюхих баклана. Заметно, что мелкие чайки концентрируются в нескольких местах побережья. Оказывается, они дежурят у канализационных труб. Мрачное зрелище: трубы выходят прямо на берег бухты, и там, где они обрываются у самой воды, собираются чайки. Они уже не смотрят в сторону моря, а заглядывают в жерла труб, ожидая очередной подачки.

Поставил машину в центре города и случайно захлопнул дверь, забыв ключи внутри автомобиля. Машина у меня весьма комфортабельная — «фалькон автоматик», сам же я одет в штормовку и грубые башмаки. Чувствую, что в таком «полевом» виде неудобно самому заниматься взломом машины на многолюдной улице. Могут ведь подумать, что не мой автомобиль, поэтому звоню из автомата в полицию.

Буквально через пять минут приезжает полицейский. Объясняю ему, в чем дело. Он тут же достает из своей сумки соответствующую отмычку, уверенно вскрывает ветровое стекло, открывает дверь и, предлагая мне занять место в машине, сразу уезжает.

Только оставшись один, соображаю, что полицейский не спросил у меня никаких документов. Ему, видимо, в голову не пришло, что его могли попросить вскрыть чужую машину.

Теперь нужно позвонить в Управление национальных парков и охраны природы. Опять обращаюсь к услугам телефона-автомата, но он «съедает» последнюю монету. Чтобы не идти снова разменивать мелочь, пытаюсь использовать другой способ. Звоню в справочное бюро и прошу связать меня с Управлением национальных парков. Справочное бюро сразу соединяет меня с этим учреждением. Секретарь подключает меня к телефону директора, а тот, поговорив со мной, переключает связь на Джеймса Хемсли, который ведает приемом иностранных специалистов. Все это происходит в течение трех минут на одном канале связи.

Нахожу Джеймса в его офисе. Небольшого роста, коренастый, круглолицый англичанин с гладкой лысиной и ореолом седеющих волос вокруг нее, с курносым носом и живыми светлыми глазами. Он переехал сюда из Лондона, по образованию ботаник-систематик. Мы с ним быстро находим общий язык и получаем удовольствие, вспоминая латинские названия весенней европейской флоры. Затем переходим к деловому разговору. Меня интересует положение дел с охраной природы на острове. Получаю ведомственные материалы и исчерпывающую информацию.

Позднее я расспрашиваю его, почему он переехал сюда из Англии. Оказывается, прибыл он сюда шесть лет назад с женой и четырьмя детьми. Что же послужило причиной переезда? Джеймс с обстоятельностью англичанина излагает три основные причины. Первая — это недовольство современными нравами и укладом жизни в Англии. Там стало слишком много хиппи, поп-музыки и тому подобного. Все это в целом способствует моральному упадку среди молодежи. Здесь же для воспитания детей условия значительно лучше — ближе к обстановке доброй патриархальной Англии, которую он помнит еще по дням своей молодости. Вторая причина в том, что в Лондоне он уже достиг своего «потолка» по организации охраны природы и дальше пошла, по его выражению, рутина. Здесь же для него открылось широкое поле деятельности.

— Ну а третья причина, — улыбается Джеймс, — просто хотелось посмотреть самую дальнюю от Англии землю с удивительной флорой и фауной.

Гордостью Джеймса является то, что он создал здесь, в Тасмании, новую систему актов по охране природы, которые только что вошли в силу. Основной лозунг действий Джеймса Хемсли: от протекционизма к динамичной охране. В новых актах об охране природы учтены привычки местного населения. Это и охота на лань, которая завезена на остров, и охота на птенцов буревестников. На северном берегу имеется даже коммерческая охота на птенцов, на остальном побережье — только для личного потребления.

— Мы вводим в разряд охраняемых все местные виды, но постепенно, — акцентирует Джеймс. — Мы должны быть очень осторожными, — растягивает он это слово. — Экзотические виды, как правило, не нуждаются в охране. Вы знаете — экзотическими мы называем домового воробья, черного дрозда, лису, кролика. Забавное смещение понятий в Южном полушарии, не правда ли?

Я рассказываю Джеймсу о наших заповедниках, о зубрах, о сайгаке, о лосе, о белом и буром медведях. Ему очень нравится, что в нашей стране так серьезно поставлена охрана природы, и многое его удивляет. Оказывается, он почти ничего не знал об охране природы в Советском Союзе. Он знаком с охраной природы в Кении, Уганде и Танзании, где работал в шестидесятых годах, собирая гербарий. Ему интересно услышать от меня более свежие впечатления об охране природы в этих странах. Рассказываю о своих недавних поездках в национальные парки Серенгети, Маньяра, Нгоронгоро. В заключение дарю ему значки и марки о наших заповедниках.

Простившись с мистером Хемсли, я еду ночью в сторону полуострова Тасмана. Дорога сильно петляет, я сверяюсь с картой на каждой развилке, чтобы попасть в избранные мною места. Проезжаю по дамбе через залив, в окно автомобиля врывается запах застоявшейся морской воды.

Останавливаюсь ночевать у дороги, прямо на берегу бухты Даннели-Бей, за селением Даннели. Волны таинственно плещут в темноте совсем рядом. Не вижу ничего вокруг и с трудом догадываюсь о характере окружающей местности. Лишь вдали на холме видно, как догорает лес. Поднялся сильный ветер, и начался дождь. Машина даже вздрагивает под порывами ветра.

Утром, проснувшись, обнаруживаю, что море ушло. Сейчас отлив, и вода теперь в пятистах метрах от меня, а ночью шумела у самых колес автомобиля. Хорошо, что я остановился у самой воды во время прилива, если бы в то время был отлив, то я проснулся бы уже под водой.

Читатель, вероятно, помнит, как без труда я нашел место первой высадки Джеймса Кука, расположенное в пригороде Сиднея, в бухте Ботани-Бей. Там сейчас популярный туристический центр, толпы народа прибывают туда ежедневно; оборудован музей, и можно познакомиться с деталями этого исторического события. Совсем иначе обстоит дело с местом первой высадки Абеля Янса Тасмана. Оно обозначено на карте Тасмании, но дороги туда до сих пор не существует. Значком помечена лишь точка на пустынном лесистом побережье, к которому нет ни одной даже пешеходной тропинки. Но мне как географу очень хочется побывать на этом историческом месте. Поэтому, ориентируясь по карте, я сворачиваю с асфальтового шоссе на грунтовую дорогу и доезжаю до фермы, которая расположена на краю леса.