Николай Глебов - Колокольчик в тайге

Однако во двор его еще не выпускали.

Монкулей же стала совсем домашней. Она, как собачонка, не отставала от девочки и нередко совершала с нею прогулки по двору. Однажды Асыл оставила манулу на крыльце, а сама ушла зачем-то в комнату. Вернувшись обратно, девочка не нашла кошки. Она обошла весь двор, но Монкулей не было. Чуть не плача, Асыл поднялась на крыльцо и уселась на ступеньки. Вскоре из-под навеса вышла Монкулей, держа в зубах задушенную курицу. Кошка выступала важно и, положив свою добычу у ног Асыл, нежно замурлыкала. С тех пор Монкулей на двор не выпускали.

— Представляю, что бы наделал Коркыбас, если бы он забрался в птичник, — сердито говорил отец дочери, когда та рассказала ему о проделке манулы, — он мог бы передушить всех кур. — Девочка чувствовала себя виноватой и молчала.

Наступила зима. Однажды во время зимних каникул отец Джанпаса заявил сыну:

— Недавно у меня был начальник отдела снабжения строительства. Жаловался, что крысы приносят большой вред продуктовому складу. Домашние кошки, которых впускали в склад, ничего не могут сделать с крысами. Хуже того, на днях нашли двух мертвых кошек. Крысы загрызли их. — Помолчав, отец добавил: — Я считаю, что Коркыбас и Монкулей справятся с грызунами.

У Джанпаса заныло сердце, он понял, что хотел сказать отец. Мальчику до слез было жаль расставаться с Коркыбасом, тем более теперь, когда он так привязался к нему. Но что делать — манулы нужны для охраны государственного добра.

— Хорошо, папа, — медленно промолвил он, — я скажу Асыл, и завтра отнесем манул в склад.

Отец с гордостью посмотрел на сына.

— Молодец!

Асыл проплакала целую ночь, но на следующий день, завернув Монкулей потеплее, вместе с Джанпасом направилась в контору строительства.

Начальник снабжения встретил их приветливо.

— Спасибо, ребята, — сказал он и повел их в склад. Он знал, что со стороны ребят это большая жертва, и не стал их ни о чем расспрашивать. Шагая по широкому двору, Джанпас спросил:

— А в складе нет больших отверстий? — Мальчик боялся, что манулы убегут.

— Нет. Не беспокойтесь, — успокоил их тот.

Вскоре они остановились возле длинного корпуса склада и, открыв дверь, вошли в помещение. Внутри склада было сумрачно. Ровными рядами лежали мешки и ящики с продуктами. Джанпас и Асыл выпустили кошек из рук и, не оглядываясь, вышли.

Коркыбас повел длинными усами и не спеша направился в глубь склада. Монкулей последовала за ним. Дверь закрылась. В складе стало темно. Манулы беспокойно обнюхивали незнакомые предметы. Вскоре их внимание привлек слабый писк. Из норы сначала показалась продолговатая голова, а затем и туловище крысы. Коркыбас и Монкулей навострили уши. Писк повторился. Из угла ему ответил второй, потом третий — крысы стали вылезать из нор. Коркыбас повел усами и припал к мешку. Монкулей также приготовилась к прыжку. Противный писк слышался отовсюду. Глаза манул сузились. И, когда крысы приблизились к месту, где лежали дикие кошки, Коркыбас выпрямился и пружинным броском метнулся в их гущу. За ним последовала Монкулей. Крысы бросились врассыпную. Схватив старого, с облезлой шерстью грызуна, Коркыбас стиснул его зубами и подбросил вверх, придавил туловищем второго и уцепился за третьего. Не отставала и Монкулей. Не давая опомниться, она давила крыс острыми зубами, рвала их когтями и, как бешеная, носилась по складу. Через несколько минут стало тихо. На полу валялось около десятка мертвых крыс. Коркыбас и Монкулей улеглись на мешках. Ночь прошла спокойно. Перед утром под полом послышалась оживленная возня, писк, беготня, и крысы стали вылезать отовсюду. Очевидно, они решили проучить кошек и вновь стать хозяевами склада. Собираясь по углам, крысы с опаской поглядывали на мешки, где лежали манулы. Вскоре плотной массой, издавая злобный писк, крысы двинулись на манул. Коркыбас поднялся на ноги и, играя хвостом, запел: «мя-у-о-о-р-р-р». Его желтые глаза загорелись недобрым огнем. Монкулей вздыбила шерсть и, вторя ему, запела свою грозную песню. Крысы, кусая передних за лапы, двигались к продуктам. Более смелые полезли на мешки. В воздухе промелькнули два гибких тела, и Коркыбас и Монкулей врезались в стаю крыс.

Утром, когда открыли склад, на полу были обнаружены десятки растерзанных крыс. Коркыбас и Монкулей не было видно. Как только загремел засов, они забрались на стропила и залегли в углу.

На пятый день охота за крысами для Коркыбаса и Монкулей закончилась. Больше писка не было слышно.

Работники склада не могли нахвалиться кошками и написали письмо в школу. В нем они благодарили пионеров Асыл и Джанпаса за помощь. Продуктовый склад был очищен от грызунов.

Через некоторое время Джанпас и Асыл передали манул в зоопарк.

КЫЗЫР

© Челябинское областное государственное издательство, 1949 г.

Это был странный теленок. На низких, но крепких ногах, с коротким туловищем, с покатой спиной, весь обросший черной густой шерстью, — всем своим видом он резко отличался от остальных питомцев колхозной фермы.

Родился он в горном Алтае в конце февраля. В те дни со стороны Курая дул холодный, пронизывающий ветер, и ледяное дыхание Белухи сковало местами Катунь.

Ферма, где родился черный теленок, была расположена в междугорье, которое, постепенно расширяясь, переходило в долину.

Окруженная со всех сторон горами, она была надежно защищена от ветров.

В телятнике было тепло и уютно. Мягкий свет висевшей над потолком лампы освещал клетки и сидевшую в углу возле печки старую доярку Куйрук.

Первые часы теленок спал, уткнувшись носом в мех. Перед утром он поднялся на ноги и, сунувшись в угол клетки, издал звук, похожий на хрюканье поросенка. Куйрук подошла к нему и погладила по спине: пора кормить.

Открыв клетку и подталкивая сзади теленка, доярка перешла с ним в другое отделение. При виде его с лежанки поднялась крупная корова. Вырвавшись из рук, теленок кинулся к матери и, припав к ее вымени, замотал хвостом.

Через некоторое время Куйрук отняла его от коровы и обтерла мордочку чистой тряпкой.

Обратно черный шел неохотно, упираясь, поворачивался всем корпусом и даже пытался боднуть женщину.

— Ишь, какой сердитый. Айда! Наелся — и спать, — ласково сказала доярка, втолкнув его за перегородку.

Черный теленок не унимался. Задрав хвост, он носился возле стенок, круто останавливался и, упираясь лбом в засовы, гремел ими на весь телятник.

— Кызыр-Торбок, — покачала головой женщина, — свирепый бык будет.

Утром колхозный счетовод записал в книгу, что теленок родился от пестрой Майки и монгольского яка по кличке Кара, то есть черный.