Владимир Мурзин - Приключения в пустыне

Минут десять отдыха восстановили силы, и я решил выбраться из ущелья, чтобы оглядеться. Наверху гулял ветерок, быстро высушив и плавки и спину, а когда я поднялся на пригорок, открылось мне чудесное видение: два десятка бело-розовых коней застыли метрах в двадцати застигнутые врасплох моим появлением. В следующий миг они сорвались с места и помчались в глубь пустыни. Потом, как по команде, остановились, внимательно глядя на меня, стараясь оценить меру опасности, я же не успел даже пошевелиться. Какие-то воспоминания, память поколений или недавний опыт, тревожили их. А я мысленно уговаривал: "Стойте, не бойтесь, я не причиню вам вреда!" Нет, не поверили, умчались. Розовые кони в желтеющей пустыне на голубом фоне неба. Куланы.

Я шел вдоль речки и, закрыв глаза, старался запомнить это сочетание - голубое и бело-розовое. Как облачка на утренней заре.

А с ущельем что-то происходило. Оно вырождалось, мелело и, наконец, совсем кончилось. Впереди виднелась равнина, прочерченная извилистыми линиями, как следы на песке. Русло реки терялось, и проследить его было невозможно. В некоторых местах блестела вода, в других белела соль. Где-то недалеко были истоки Соленой речки. Я ступил на песок, след, оставляемый мною медленно наполнялся водой. Я решил было идти дальше, где совсем недалеко виднелась какая-то коряга, но остановился и, быть может, вовремя. Приглядевшись, я понял, что не коряга ждала меня впереди, а скелет животного, полузасыпанного песком, пытавшегося вырваться из трясины, но так и оставшегося там. Солнце давно высушило остатки шкуры и отбелило кости. Зыбучие пески? Песок, пропитанный водой, обычный на первый взгляд, засасывающий и поглощающий на самом деле? Мало шансов вырваться попавшему в ловушку. Страшное мертвое пространство. Место казней в стране Ероюландуз. Посланное мне предупреждение, говорило, что я не отношусь к числу приговоренных. Я повернулся и направился к чинкам, где местность явно повышалась. Впереди, в полукилометре, виднелся зеленый склон, который резко выделялся на фоне выгоревшей пустыни.

Я не упоминал о бабочках потому, что ничего нового в этот день не увидел. Все те же белянки, степные желтушки и сатиры летали вокруг, а там, в зеленом оазисе, меня могло ждать что-то новое. Действительно, место было любопытное - кусочек степи с высокими злаками, полынями и другими растениями, как будто нарочно перенесенный из другого места. Бабочек не видно, но пройдя с десяток метров, я чуть не наступил на маленького джейраненка. Он неподвижно лежал в густой траве, лишь черный глаз следил за мной. Не делая никаких попыток спастись бегством, он ждал своей участи, примирившись с судьбой. Говорят, джейранихи оставляют своих детенышей без присмотра и лишь приходят их кормить в положенное время. Сегодня джейраненку повезло, его нашел я. Завтра его может найти волк или гиена. Жалко малыша? Да, жалко, такой беззащитный, такой испуганный. Расти быстроногим и осторожным. Но почему я жалею его? Почему я не жалею волка или гиену? Если они не найдут джейраненка, то их дети останутся голодными или даже умрут от голода. Не жалко? Опять я со своей человеческой моралью лезу в дела свободных народов Ероюландуза. Природа создала джейрана и гиену, значит они равны в своих правах! Природа создала также определенное число джейранов для прокорма волчат. Значит, так надо. Не будем мешать Природе, у нее свои цели, своя мораль и планы. Постараемся ее понять.

Местность стала подниматься все круче, появились обломки скал, цветущие даремы, прошлогодние кусты колючих кузиний. Впереди открылось устье оврага.

Проходя вдоль нагромождения камней, я вдруг увидел, как огромная черная змея пытается скрыться среди камней. Среагировал я быстро и прижал палкой хвост ускользавшей змеи. Мгновенно она вывернулась из камней, и я отбросил ее концом палки подальше. Описав в воздухе весьма сложную фигуру, змея плюхнулась на землю и заскользила к камням. Я бросился наперерез. Она остановилась, свилась клубок и вдруг подняла вверх, больше чем на полметра, голову. Шея стала раздуваться, расширятся, красный язычок мелькал, как струйка огня. Это была благородная кобра. Я давно мечтал сфотографировать кобру, и вот, кажется, судьба дает мне шанс. Пытаюсь поймать в фокус, но змея вдруг падает на землю и устремляется к убежищу. Я едва успеваю поддеть ее и отбросить обратно. Она вновь принимает свою классическую позу, она мне не угрожает, она просит оставить ее в покое. Я прямо слышу: "Да, я кобра. Что тебе нужно, иди своей дорогой". И опять я не успеваю сделать снимок. И в третий раз я преграждаю ей дорогу. Поднявшись на краткий миг, продемонстрировав мне свой капюшон (весь ее вид выражал недоумение: "Неужели не видишь. Я же кобра!"), она устремилась прочь от меня вниз, к видневшемуся там обрыву.

Я почувствовал себя неловко. Прости меня за назойливость.

Хризипп

Я подошел к оврагу. Мне пришлось немного спуститься, и я вышел на ровное плоское дно оврага. Здесь весна уже заканчивалась. Кусты кандыма покрылись красочными плодами, еще нежными и мягкими шариками. Летом они высохнут, и ветер будет катать их по пустыне. Тамариксы цвели, а длинные плети каперсов начали пробуждаться к жизни.

Плоды кандыма.

И тут я увидел хризиппа. Прекрасная бабочка пролетела совсем близко от меня и села на цветущую ветку тамарикса. По преданию, прекрасный юноша Хризипп был убит своими братьями, и вот он возродился в новом облике. Еще в детские годы я увидел изображение этой бабочки в энциклопедии и узнал, что она очень редко встречается в нашей стране. Я заболел этой бабочкой, я видел сны, во всех красках, где рядом летала эта бабочка. Правда, там она была еще красочней, она была темно-вишневой, а не оранжево-коричневой. Красота хризиппа не моя выдумка. Она ценится всей природой. В Африке, Индии, других тропических странах можно найти множество бабочек, подражающих наряду хризиппа. Никому не зазорно надеть его бархатную одежду и открыто демонстрировать ее всем. Ученые дают этому другое объяснение? Говорят, что хризипп сильно ядовит, и подражание ему является лишь средством защиты? Ох, уж эти ученые. Не верю им. Просто они завидуют красоте хризиппа и стараются его очернить.

Хризипп (Danais chrysippus).

Родина хризиппа здесь. Но зима у нас слишком холодная, и зимой он гостит в Индии. Поздней осенью молодое поколение хризиппов улетает на юг, как перелетные птицы. Летать они умеют. Мой товарищ, Тулкун Тиллаев, рассказал мне, что в октябре 1978 года большая стая хризиппов появилась под Ташкентом. Бабочки летали над клумбами, залетали в окна. Как они оказались в Ташкенте? Заблудились?