Николай Коротеев - По ту сторону костра

— Не больше. Получается так: он выстрелил и… бросился в расселину, на верную гибель. Обвал ведь мог возникнуть от звука выстрела, — сказал Твердоступ.

Обернувшись, Свечин с сомнением осмотрел путь, который пришлось преодолеть Дзюбе после предполагаемого выстрела, и сказал:

— Мы сюда добирались секунд двадцать… Камни рухнули бы раньше.

— Резонно, — заметил Твердоступ. — Но ведь он бежал. Бежал опрометью, не разбирая дороги. Бежал от костра. Смотрите…

Кузьма пригляделся. На правой ноге Дзюбы трава, вылезшая из задника олочи, обгорела. Прожжен был и суконный чулок. И что самое важное — на закраинах прожженной дырки, небольшой, с пятикопеечную монету, сохранился пепел.

— Сукно еще некоторое время тлело… уже после того, как обвал придавил его, — сказал Свечин.

— И я так считаю, — кивнул следователь прокуратуры и обратился к Самсону Ивановичу: — А вы?

— Может, и так…

— Что же вас смущает, Самсон Иванович?

— Зачем ему было бежать в эту ловушку? Стрелять… Он действительно стрелял?

— Да, — кивнул Твердоступ, — есть гильза. Ее нашли в двух метрах от валявшегося карабина. Вот план, Самсон Иванович. Здесь все обозначено. Это-то меня и интересует. Вы же очень хорошо знали Дзюбу. Его характер, привычки… Что, по-вашему, могло заставить Дзюбу побежать в расселину несмотря на риск?

— Легкая добыча.

— Интересно… Если так, то можно предположить: дело происходило днем. Дзюба находился у костра. И увидел… легкую добычу…

— В скалах козы, случается, бродят. Их тут много, — пояснил Самсон Иванович. — И потом… Науку тайги ни за месяцы, ни за годы до конца не постигнешь. Тут так бывает. Уж казалось бы, какой опытный таежник — охотник. А вдруг на склоне дней такое отчебучит — диву даешься. Мало сам пострадает — еще и товарищей подведет.

— Он мог испугаться кого-то или чего-то, — заметил Свечин.

Самсон Иванович покачал головой:

— Дзюба? Испугаться? Никогда не поверю. К тому же он был вооружен. Чего же бояться?

— Значит, легкая добыча, — констатировал Твердоступ.

— Не вижу ничего другого, — твердо заявил Самсон Иванович.

— Что ж, если вскрытие и экспертиза не дадут ничего нового, закроем дело.

— Пойду в скалы, посмотрю, нет ли там этой «легкой добычи», — сказал Самсон Иванович.

— Да, да, — согласился Твердоступ. — А вы, товарищ Свечин, займитесь осмотром костра и пути от него до расселины.

— Я думаю, товарищ Твердоступ, мне лучше держаться с Самсоном Ивановичем, — проговорил Кузьма. — Хоть я и год здесь — дела вел в райцентре, — по-настоящему в тайге впервые. Могу упустить важное.

Часа полтора они лазали в скалах по гибельным каменистым осыпям, рискуя сломать себе шею. Отыскали полуразложившуюся, полурастащенную зверьем и вороньем тушу козла.

Протопопов обрадовался находке.

— Вот и «легкая добыча»! Дзюба мог только ранить козла. Побежал за добычей да под камнепад и попал.

Привели на место находки следователя и эксперта с доктором. Эксперт принялся сверкать блицем, а доктор после тщательного осмотра и записи в протокол заметила, что и в этом случае определить время гибели и характер ранения сразу нельзя. Нужна патологическая экспертиза.

Потом стали осматривать костер и местность вокруг него. Кострище, у которого лежала котомка Дзюбы, находилась в глубине поляны, далеко от обрыва, где гудел водопад.

— Здесь, как правило, местные останавливаются, — сказал Самсон Иванович. — Ты записывай по ходу, быстрее будет. Кострище старое. Ему уже сколько лет… А вот полено… отброшено.

— Ну и что? Головня, может.

— Еловое полено. Такое таежник в костер не положит. Стреляет еловое полено угольками. Недолго и одежду прожечь.

— И у Дзюбы есть прожог, — напомнил Кузьма.

— Да, но полено-то зачем ему класть в костер? Чтоб выкинуть? Нет, тут новичок был. С кем-то из опытных. Должен был здесь быть новичок. Ага. Банка из-под консервов знакомая… Вот упрямица!

— Кто? Вы о ком, Самсон Иванович?

— О Наташке. О дочке. Она любительница лосося в собственному соку. Обычно рыбных консервов в тайгу не берут. Капризные — портятся. Да и свежей рыбы много. Наловить можно. Может быть, они с напарницей по ошибке сунули в костер еловое полено?

— Еще банки из-под консервов. Две. Мясная тушенка. Семипалатинская. Вымыты дождями начисто.

— Семипалатинская? — переспросил Самсон Иванович.

— Да.

— А открыта как? — Взяв в руки банку, Самсон Иванович принялся рассматривать срез. — Дождь сильный был месяц назад… Семипалатинские мясные… Их получили метеорологи. Станция здесь неподалеку. Пятьдесят километров. Нож, которым консервы эти открывали, не самодельный, заводской. Старый. Из отличнейшей стали.

— Вы знаете, чей это нож?

— Да. Телегинский. Метеоролога Телегина. «Шварцмессер».

— Немецкий? — Кузьма так и подался вперед. — В переводе «черный нож».

— Уральский. В войну уральцы послали на фронт танковую бригаду. На свои деньги полностью укомплектовали, экипировали. В комплект обмундирования входил и нож в черном кожаном футляре. Сталь под стать ребятам-танкистам. Их фрицы пуще огня боялись. А за ножи — не было таких в других частях — фашисты и прозвали бригаду «Шварцмессер»… Охотникам нашим ножи кузнец Семен делает. Тоже отличные. Из рессорной стали.

Протопопов немного помолчал, приглядываясь к консервным банкам.

— Одну банку открывал Телегин. Сам. А вот вторую — кто-то другой. Телегин — тот воткнул нож, повернул банку — и готово. А второй этак пилил. И нож другой. Да и банка не так сильно поржавела, как первая.

Свечин, который записывал в блокнот замечания Протопопова, покусал кончик карандаша:

— Может, первая с прошлого года осталась?

— Нет. Поздней осенью я на всякий случай чищу поляну. Чтоб не путаться. А зимой охотники консервов с собой не берут. Эти баночки для меня что карточки визитные. Пришел человек в Спас — назвался, отметился. Я о снаряжении расспрошу, об экипировке… Потом уж тут для меня секретов нет. Был тот-то. А вот эта банка… Консервы одни и те же… — Самсон Иванович сравнил выдавленные на крышках цифры и буквы — индекс выпуска. — Кто ж их открывал? Кто тут был?

— Может, этот Крутов? Который тревогу поднял.

— Сомнительно. Крутов из другого района, из другой организации. И чтоб сошелся номер партии, время выпуска…

— Да, но ведь и в реку пустую тару бросают.

— Редко. Почти никогда… Все успел записать?

— Все.

У трех других кострищ в разных концах поляны ничего существенного обнаружено не было.