Дикая собака - Пекка Юнтти

– Тогда посмотрим.

Мы договорились с Аарно, что я разведу костер и вскипячу чай, а он тем временем соберет рыболовные приманки и попытается поймать кумжу. Разжигаю костер и смотрю на его хлопоты. Его вещи такие красивые. Большая зеленая катушка, длинное, сияющее золотом удилище и много разных бабочек. Наши удочки – это просто осиновые палки, на которые привязаны леска и крючок с куском червя.

Потрескивает костер из еловых веточек. Я бросаю несколько более толстых веток в горящий огонь и с берега зачерпываю воду в черную кастрюлю. Аарно привязывает муху к леске и, держа леску во рту, кричит мне, в каком кармане рюкзака лежат хрустящие хлебцы и коробочка масла. Затем он, кряхтя, поднимается, прихрамывая ковыляет к берегу и легким броском кидает леску в устье ручья. Сразу же попадается рыба.

~

– Ты говорила правду о рыбном месте, – говорит Аарно и хвалит жарящуюся на тлеющих углях кумжу.

– Хотя ты так сомневался.

– Кажется, я этого не говорил. Я просто привык, что не всегда получаешь все, что хочешь.

– Ну, кумжу ты получил.

– И тебя в качестве проводника.

Аарно в праздничном настроении, он рассказывает о своей жизни, что после войны жил со своей семьей здесь, прежде чем получили новый дом в Рованиеми. Фрицы-подонки сожгли и их дом. Он скучает по своим книгам из старого дома. Ничего так не жаль, как книги и одну картину, которая осталась немного незаконченной.

– Эта акварель была моей лучшей работой. В ней мне удалось показать январское небо в таком пурпурном сиянии, которое в красивейшие зимние дни окрашивает синевой одетые в иней леса.

Аарно рассказывает истории из своих поездок, смеюсь над ними, хотя мне совсем не интересно. Я видела, как ловят рыбу. Знаю, как убивают глухаря, когда он совершенно напрасно стоит в морозный день на вершине сосны, как японский император. Чувствую лесных духов, которых и не увидишь. О городе я ничего не знаю.

Аарно достает кофейный пакет.

– Не сварить ли настоящий кофе, когда такой праздничный случай, хорошая компания и самый красивый вечер? И коньяк вдобавок ко всему.

– У тебя полно с собой всякого хлама. Неудивительно, что рюкзак тяжелый.

– Коньяк полезен для сердца, – говорит Аарно.

– Я думала, что для головы, – парирую я, и Аарно хохочет так, что озеро отзывается.

Должно быть, уже ночь, не знаю, но солнце еще пригревает. Тихо плещется ручей, крик гагары эхом разносится между сопками. Я отпускаю шутки по поводу коньяка, говорю, что не понимаю, зачем портить хороший кофе кошачьей мочой. Аарно закуривает сигарету, с удовольствием всасывая дым, предлагает взять из пачки и мне.

Беру сигарету и благодарю. Я не курю, но раньше пробовала. Как-то раз мы с Мауно украли у отца пачку сигарет «Рабочий» и потом оба кашляли за овином. Мауно сказал, что так противно на вкус, как будто ешь мыло.

Аарно предлагает мне горящую палочку. Засовываю сигарету между губами и тянусь кончиком к палочке. Затягиваюсь и кашляю. Аарно словно не замечает. Он раздумывает, не попробовать ли на утренней глади озера половить поверхностной бабочкой сига. Затем планирует, что надо бы нарисовать эскиз окрестностей, но до этого соорудить навес на случай, если захочется спать во время рыбалки.

– Мне не нужно спать, – говорю я.

– Так и я говорил, когда был в твоем возрасте.

– Как там, в Хельсинки?

– Как и обычно в городах. Людской шум, гул машин.

– Хотелось бы когда-нибудь попасть туда. Или в небольшой город. А правда ли, что в Хельсинки можно получить хлеб и булочки из магазина?

– В эти времена ничего нельзя получить, но, конечно, купить можно.

– Есть ли такое место, где можно плавать, париться в сауне и сидеть в горячей бочке?

– Да, спа тоже найдется. Проведенный там день очень благотворно влияет на старые суставы. Почему бы и не на молодые, верно?

– Ты бывал в таком месте?

– Был, много раз. Но они не идут ни в какое сравнение с тем, что здесь. Этот пейзаж настолько прекрасен, что я становлюсь слишком чувствительным.

Посасываю сигарету и думаю, что, может быть, старик уже немного тронулся. Дым проникает в мои легкие и кружит голову. Коньяк проник туда уже раньше. Какая легкость. Я как перышко. Если бы подул ветер, поднялась бы в воздух. Закрываю глаза и представляю себе спа: мраморные колонны, голубую воду, господ в хлопчатобумажных халатах, держащих ноги в специальной ванне. Я тоже лежу в ванне – тепло, не тороплюсь никуда. Мозоли на руках размягчаются и падают с рук так, что раздается хлопок.

Аарно встает.

– Надо пойти слить. Кофе и коньяк сразу же проходят насквозь, – говорит он смущенно.

– Могу ли я подержать, когда ты писаешь?

– Что?

– За это. Я всегда хотела попробовать, каково это – быть как мужчины.

Аарно долго смотрит на меня с открытым ртом, прежде чем приходит в себя.

– Ну держи. Ну и дела с тобой. Надеюсь, здесь нет никого… Однако у тебя и мечты.

Поднимаюсь взволнованная. Мне почему-то совсем не стыдно.

Аарно расстегивает пуговицы, раскрывает брюки и вытаскивает сморщенный член наружу. Встаю за ним. Аарно берет меня за руку и направляет в нужное место.

– Отсюда сейчас? Так?

– Оттяни немного назад крайнюю плоть, вот так.

– Сейчас будешь писать?

– Сейчас, если не слишком застесняюсь, – говорит он, сотрясаясь от смеха. Мне тоже смешно.

– Наверное, мы от лета сошли с ума, – говорю я ему. Он затихает и начинает мочиться. Слушаю тихое журчание в кустарнике и почти не могу дышать. Кажется, что действие продолжается и продолжается. Наконец мочеиспускание прекращается, член подергивается.

Чувствую, как он набухает. Как будто держишь в руке согретый солнцем огурец, выросший в открытом грунте.

Самуэль

День десятый

Сберег последний кусок сухаря. Решил, что, когда придет Пестун, проглочу его, счастливый, без горечи во рту. Сегодня восьмой день. Или это уже девятый? Не знаю, пытаюсь сосредоточиться на мухах. В них огонь и восторг жизни, хотя на окне осталось не больше пяти. Две не смогли больше радоваться.

К стеклу порхает моль. Ситуация становится более интересной. Моль пробудилась позже, но кажется бледной и тощей по сравнению с мухами.

Смотрю на лежащий на столе сухарь. Маленькие гладиаторы с окна смогут решить судьбу моего последнего куска. Выбираю муху с темной спинкой – пусть она будет боевым соперником мотылька. Кто из них выдержит дольше? Если муха победит, съем сухарь сразу же. Если моль сможет продержаться дольше, я