Виталий Гладкий - Жестокая охота

Сходняк затеяли по настоянию Кривого. Достаточно хорошо зная Крапленого, он хотел заручиться поддержкой остальных подельников в таком весьма тонком и деликатном вопросе, как дележ будущей добычи. Старый вор понимал — потом может быть поздно. Свое предложение Кривой высказал Крапленому не без опаски, зная его бешеный нрав. Но Крапленый совершенно неожиданно согласился на сходняк без малейшего противления. Это обстоятельство так поразило и насторожило Кривого, что у него взыграла язва. В последнее время чрезмерная покладистость Крапленого его просто пугала. Их главарь явно что-то надумал. Но что? Этот вопрос и занимал сейчас мысли Кривого, который прикидывал, на кого из собравшихся можно положиться, если Крапленый надумает подорвать[56] с добычей в одиночку. Конечно, повязаны они все были давно и накрепко, но уж на слишком большой куш замахнулись в этот раз. Как бы чего не вышло… Кривой был стар и мудр.

Собрались на не засвеченной еще квартире, которую предоставил в их распоряжение один из молодых воров. Главным было то, что кроме передней двери она имела еще два выхода на разные улицы — через черный ход или пожарную лестницу, а там по крышам. Кроме этого, сходняк охраняли молодые сявки, которых всегда хватало у Чемодана.

Профессор, как всегда, опоздал. Одет он был в костюм и при галстуке. Крапленый только криво ухмыльнулся, глядя, как Профессор тщательно смахивает невидимые глазу соринки с предложенного ему стула.

— Начали, — он посмотрел на Кривого. — Как у вас с Зубом дела?

— Все на мази. Готово, — вместо Кривого отозвался Зуб. — Умаялся, как последний фраер, — пожаловался он, показывая собравшимся кровавые мозоли на руках. — Первый раз в жизни так припахался.

— Не скули, — оборвал его Крапленый. — Ковдадело выгорит, залечишь. Пошлем тебя в Сочи.

Все дружно рассмеялись, даже Профессор.

— Профессор! — неожиданно зло воззрился на него Крапленый. — Куда Михей слинял?

— Мне бы твои печали… — с едва заметной издевкой посмотрел на него Профессор поверх очков. — Я что, за ним на веревочке бегаю? Это у тебя с Михеем дела, ты и разбирайся.

— Будь спок, разберусь… — хищно осклабился Крапленый. — И, кстати, где обещанное?

— Здесь, — с высокомерным видом осмотрев собравшихся, похлопал по нагрудному карману пиджака Профессор. — Что бы вы без меня делали, голубчики.

— Шутишь? — согнулся над столом Крапленый как орел-стервятник над падалью: он не верил своим ушам.

— Какие шутки? Вот, — Профессор достал из кармана вчетверо сложенный тетрадный листок.

— Дай! — нетерпеливо вырвал его из рук Профессора главарь.

Прочитав несколько слов, выписанных каллиграфическим почерком Профессора, Крапленый буквально рухнул на стул.

— Не может быть… — пробормотал он, смахивая тыльной стороной руки внезапно выступивший на лбу пот.

— Хе-хе… — победно засмеялся Профессор. — Еще как может. Сам проверил.

Вслед за Крапленым записку прочли и остальные.

— Трудно поверить… — Кривой с сомнением зыркнул сначала в сторону Профессора, затем перевел взгляд на Крапленого.

Сведения, содержавшиеся в записке, вовсе не усыпили подозрений старого вора, а, наоборот, прибавили масла в огонь. Он теперь почти не сомневался, что Крапленый и Профессор ведут двойную игру. Кривой стал лихорадочно соображать, на кого можно опереться в предстоящей схватке.

— Не было печали… — Зуб допил свое пиво и закурил. — Если все, что ты тут накалякал, верно, — он показал на записку, — то какого хрена мы до сих пор сопли жуем. Помню, лет пять назад…

— Захлопни пасть! Воспоминания твои потом послушаем. — Крапленый посмотрел на Чемодана. — Леха! Ты что, уснул?

— Не-а. — Чемодан, который сидел, развалившись, на потертом диване, встрепенулся. — Я не уснул, кореша, мне просто темно от ваших зехеров[57]. Крапленый, ты что, печника[58] из меня хочешь сделать? Почему я об этом узнаю только сейчас?

— Чемодан, не заводись, — успокаивающе похлопал его по литому плечу Кривой и подумал: “Леха — свой в доску. Надо с ним перетолковать…” — Мне они тоже лапши на уши навешали, будь здоров. — Он краем глаза наблюдал за реакцией Чемодана на его слова; тот понимающе кивнул. — Я хочу спросить тебя, Крапленый: ты наши воровские правила знаешь?

— Пошел ты… — огрызнулся Крапленый. — Нашел время, когда толковище[59] устроить.

— В самый раз, — спокойно ответил Кривой, а набычившийся Чемодан опять согласно кивнул головой. — Мне, например, не нравится, что ты вершишь суд без нашего ведома и согласия. И вот что из этого выходит. — Он повертел в руках записку и небрежно швырнул ее на стол.

— Кривой, по-моему, ты оборзел окончательно, — хищно показал зубы в полуоскале Крапленый. — Я что, мать вашу, здесь в шестерках хожу?!

— Тихо, тихо… — примиряюще заворковал Профессор. — Не нужно цапаться. Мы не для этого здесь собрались. Ошибки у всех случаются. Стоит из-за этого рога сшибать…

Кривой смолчал, только выразительно пожал плечами: мол, ладно, в этот раз и впрямь не стоит шум поднимать, но я остаюсь при своем мнении. Главное он уже выяснил — Чемодан на его стороне.

— А коли так, — Крапленый остановил свой жесткий взгляд на Чемодане, — ты, Леха, эти делом и займешься. Помощники тебе нужны?

— Сам найду, — Чемодан недовольно хмурился. — Когда?

— Сегодня ночью. Кончай обоих. Только тихо и не наследи.

— Кончать не буду, — упрямо мотнул головой Чемодан. — Ты меня в “мокрушники” не записывай. Достать — достану. А там пусть будет, как решит правилка[60].

— Ты!.. — вскочил на ноги озверевший Крапленый. — Рас-туды твою в печенку!.. С кем споришь?!

— Я все сказал, — отрезал Чемодан, сжав свои пудовые кулачищи и недобро посматривая на взбешенного главаря.

Казалось, что Крапленого хватит удар. Он посинел и только беззвучно глотал воздух. Перепуганный Зуб съежился на стуле, стараясь казаться как можно меньше, чтобы случаем не подвернуться под горячую руку Крапленого. Лицо Кривого было непроницаемо, но в душе он ликовал: все получилось как по писаному. После сегодняшней свары Крапленый уже не будет ходить гоголем, а значит, общаковая касса не попадет целиком в карман главаря, надумай он сбежать, потому как теперь и он, Кривой, свое веское слово скажет по поводу дележа добычи, имея за плечами мощную поддержку в лице Чемодана.

Профессор сокрушенно покачивал головой, изображая страдание из-за случившейся размолвки. Он был великий артист, что часто спасало его в прошлом от многах неприятностей. Профессор понимал, чего добивался Кривой, и, конечно же, сообразил, что шайка распадалась на два лагеря, и сейчас старый пройдоха мысленно взвешивал свои шансы в этом противостоянии. К кому примкнуть?