Ян Линдблад - Мир Книги джунглей

Читателю, быть может, будет небезынтересно знать, как сложилась судьба Яна Линдблада по возвращении из Индии. Состояние его здоровья в последние годы резко ухудшилось, возникла необходимость серьезного оперативного вмешательства. Находясь в больнице, Линдблад самоотверженно занимался монтажом многосерийного телевизионного фильма о животных Индии и Шри-Ланки, который был показан в 1980 г. и имел большой зрительский успех. По своему содержанию фильм во многом перекликается с рассматриваемой книгой, которая по большей части также была написана в больнице.

Научная общественность высоко оценила заслуги Линдблада в изучении биологии животных: в 1980 г. Стокгольмский университет присудил ему ученую степень доктора зоологии.

Сейчас Линдблад работает над новой книгой, в которой возвращается к своей излюбленной теме — жизни диких животных среди людей. В основу книги положен смелый эксперимент с двумя тигрятами, которые полтора года росли в семье Линдблада. У них установилось взаимопонимание с хозяевами, но все-таки выросших тигров сочли за благо отдать в зоопарк. Тем не менее интерес к выяснению возможностей приручения крупных хищников велик, и, быть может, создаваемая Линдбладом книга позволит лучше объяснить поведение этих животных.

Как стало известно из шведской прессы, Ян Линдблад опять собирается в Шри-Ланку для съемок новой телевизионной серии о диких животных. Пожелаем ему успеха!

Л. Серебрянный, д-р географических наук

Индия!

Когда я называю страну, где провел последние годы, иной из моих собеседников повторяет ее название с особой интонацией, вибрирующей в воздухе, подобно слабому аромату курений в тихой комнате. В этом звуке и тайна, и чудо, и удивление, и предвкушение: «Индия!»

Для большинства шведов Индия нечто невообразимо далекое, квинтэссенция приключений, восточной роскоши и пышных джунглей в обрамлении волнующих аккордов трепетной цитры, нежного пения флейты и приглушенного ритма ударных. Но для некоторых Индия — воплощение неискоренимой нищеты и людских невзгод, какими они предстают в иных телевизионных программах или газетных статьях…

Три года я соприкасался с действительностью за дымкой тайны и с тайной за фасадом реальности. Казалось бы, после десяти лет в дебрях Южной Америки сокровищница индийской природы не должна выглядеть столь роскошной, животный мир Индии и Шри-Ланки будет воспринят почти как серые будни в сравнении с грандиозной природной лабораторией Амазонии. Но этого не случилось.

Не так давно я ненароком встретился с Гарри Шейном — мы заправлялись бензином у одной колонки. Прошло четырнадцать лет (!) с тех пор, как я принял из его рук премию Шведского киноинститута за полнометражный фильм «Дикие дебри». Пока журчал бензин, наполняя баки, мы наскоро — как заведено в нынешнем суматошном мире — обменялись приветствиями, и лицо Гарри озарилось улыбкой, когда я поведал ему, как увлекла меня новая область моих исследований.

— Ты все так же любопытен? — рассмеялся он.

Да, я все так же любопытен, если не больше прежнего. И разве может быть иначе? Любопытен как биолог, как кинодокументалист. Как человек.

Индия… Поразительная страна: великое множество людей, фантастическая и подверженная серьезной угрозе природа, глубокие корни в легендарной истории и борьба за то, чтобы выжить в наши дни! За то, чтобы устоять против величайшей разрушительной силы, какая когда-либо угрожала тонкой, словно яблочная кожура, биосфере нашей планеты, — я говорю о растущем популяционном прессе. Индия дает богатейшую пищу воображению, но также и серьезным раздумьям. Конечно же я любопытен!

Еще в 1967 году, когда я только что дебютировал в области телефильма серией лент о Тринидаде и готовился продолжить начатое дело съемками в чащобе девственных лесов Гайаны и прилегающих диких просторах, мои друзья из бристольского отделения Би-би-си попытались заинтересовать меня животным миром Индии. Тогда я не поддался ни на какие уговоры, однако с тех самых пор Индия маячила перед моим мысленным взором — рано или поздно я должен был туда попасть.

Много лет дождевые леса Южной Америки оставались главной сферой моей деятельности, и любопытство принесло осязаемые плоды. Я оказался в числе немногих кинодокументалистов, кому удалось основательно запечатлеть на пленке мир, который в этой части света исчезает быстро и неприметно, словно туман под лучами утреннего солнца.

В Азии (и в Европе!) человек, Homo sapiens, неизмеримо больше преуспел в разрушении природы. Будто некое проклятие сопутствует названному виду с момента его внезапного появления на трех континентах всего 40 тысяч лет назад. Полное отсутствие солидарности с другими формами жизни, отличающее нас от прочих организмов в более или менее отлаженном до той поры механизме сосуществования на Теллусе, грозит столкнуть в пропасть всех остальных млекопитающих, после чего человек, загоняющий их туда с необъяснимой энергией, сам же с ходу отправится следом. Действующий при этом закон инерции на диво прочно запечатлен в высокоразвитом (?) мозге, которым властелин природы кичится с тех самых пор, как обрел дар речи…

Просто чудо, что в такой густонаселенной стране, как Индия с ее 600 миллионами жителей, фауна не истреблена полностью! Только три вида крупных млекопитающих — малый однорогий носорог, азиатский двурогий носорог и гепард — совершенно исчезли. Однако шансы на выживание всех прочих видов неуклонно сокращаются. Прирост населения ускоряется, и, если бы не организация национальных парков и других заповедных зон, разбросанных по Индостанскому полуострову, если бы не усиленная охрана среды на этих территориях, поверьте — почти все виды были бы уже истреблены!

Фауна млекопитающих в Индии чрезвычайно разнообразна. Так, ни в одном равном по площади регионе вы не увидите столько видов оленей и антилоп; кошачьих здесь тоже больше, чем где-либо еще на земном шаре; вообще богатство форм огромно — млекопитающие представлены примерно 500 видами. Вплоть до конца прошлого века царило довольно гармоничное сосуществование, и можно было видеть большие стада оленей. Дэнбар Брандер писал в 1923 году в книге «Дикие животные Центральной Индии»: «В 1900 году в этой области обитало не меньше дичи, чем в любой из наиболее благополучных частей Африки, где я побывал в 1908 году. За одну вечернюю прогулку я увидел до полутора тысяч голов, представляющих одиннадцать видов».

Но уже тогда, в 1923 году, опустошение набирало темпы. От области, о которой говорил Брандер, сегодня сохранилась лишь малая — возрожденная и охраняемая — часть, а именно национальный парк Канха; правда, хотя целеустремленные охранные меры начали приносить плоды, до видового богатства прошлого века еще далеко. Вообще же повсеместно дикие животные существуют лишь постольку поскольку — там, где их не истребили совершенно. Во многих случаях от исконной среды попросту ничего не осталось! У каждой области, где мне довелось работать в эти годы, своя история, точнее, свой вариант единого в целом развития.