Дикая собака - Пекка Юнтти

– Конечно, в напарники, – соглашается Мауно, и отец поворачивает кепку на затылке в знак того, что его день спланирован. Потом ковыляет за сарай нетвердыми шагами. Кажется, что труды долгого дня сказались на его спине.

– Как дела? – спрашивает Мауно.

– Как обычно. Как у тебя?

– Неплохо, – говорит Мауно и смотрит мне в глаза.

– Платит ли тебе отец за работу?

– Не знаю, вероятно, нет.

– Разве ты работаешь бесплатно?

– Требуется же ему помощник. Да и вообще.

– Что?

– Ничего такого. Может, поставим вечером садки?

– Давай, если Лаури не рассердится. Он всегда просится вдвоем.

– Ну возьмем наши. Я уже и лодку просмолил.

– Ты такой старательный.

– Мир не позволяет ленивым жить.

– Я, по-твоему, ленивая?

– Ты – вовсе нет.

Я сижу на камне на берегу Пиети, пока Мауно спускает лодку на воду. Он стоит перед вечерним солнцем, но свет проникает в мои глаза. Он такой стройный, что солнечные лучи проходят сквозь него. Мауно кладет подстилку на скамью в лодке и говорит, что скамья еще мокрая.

– Разве ты, дурень, просмолил и скамью? – смеюсь я. Мауно выглядит растерянным.

– У нас так принято.

– Флагшток тоже смолите? – спрашиваю я, и Мауно огорчается.

– Не расстраивайся. Я шучу.

– Это ты умеешь.

Мауно гребет тихо. На дне лодки между нами два садка. Я смотрю через сетку на молодого парня. На мужчину.

– Мы стали взрослыми, – говорю я. – Скоро некоторые из нас уедут из дома. Я была бы готова хоть немедленно.

– Что, своя изба – свой закон?

– Да. Отец бывает иногда таким твердолобым.

– Кто бараном родился, бараном и умрет.

– Да, так и есть. Человека не изменишь, – соглашаюсь я.

– Каждый бывает поспешен в выводах.

– Ну, ты, наверное, никогда не сможешь перечить.

– Откуда знаешь?

– Я знаю тебя, как пятиалтынный.

– Ну, тогда да.

– Никто другой не говорит так.

– Даже у бедных должно быть что-то свое. Давай бросим один под ту березу. А второй потом в заводь.

– Что ж, давай, – соглашаюсь я. Желтые зубы Мауно мелькают в улыбке за сеткой.

Самуэль

Апрель 2009

Тихое морозное утро. Растущие на берегу березы склонились к воде, сухие стебли травы шелестят и сверкают на речном обрыве. Я вытащил сани к месту отъезда от питомника. Привязал удерживающую веревку стояночного крюка-якоря к сосне и расправил центральную направляющую веревку.

Положил в сани несколько десятков килограммов замороженных пирогов с мясом – на всякий случай, из соображений безопасности, поскольку в качестве еды собакам требовались только куски быстро размораживаемого лосося. Если сани слишком легкие, то скорость становится чрезмерной, и собаки либо убьются сами, либо выбросят меня из саней на крутом повороте.

Матти предложил запрячь четырнадцать собак, но я согласился взять только десять. Отправиться с полной подвеской в такую неустойчивую погоду при быстром скольжении было бы неразумно. Матти сказал, что Терри Стрипер когда-то участвовал в гонке с двадцатью шестью собаками в упряжке. Я ответил, что это был Стрипер, а я Сомернива. Матти рассмеялся и подтвердил, что это правильное решение.

Сначала выпустил из питомника Пете и Сюзан, вожаков упряжки. Пете, виляя хвостом, прошел к саням и стал ждать. Сюзан остановилась по нужде. Я надел на Пете шлейку, продел карабин шлейки сквозь петлю заднего ремня и пристегнул ошейник к шейнику.

Сюзан подошла ко мне, виляя хвостом. Надел и на нее шлейку: отражатель сбоку на шее, два отверстия – через голову и передние лапы – под нагрудную веревку. Пристегнул Сюзан к постромке слева от Пете и попросил собак подождать. Собаки натянули постромки и остались спокойно стоять на своих местах. Это были настолько опытные вожаки, что переднюю часть упряжки не требовалось регулировать отдельно, они сами держали парный ряд ровно.

Вожаки были любимыми детьми каюров, ядром упряжки. Они важнее других – это надежные товарищи, которых каюры брали во все свои поездки. От лидеров ожидали и особых «душевных» качеств: с одной стороны, непреклонности, которая проявляется, например, когда усталость парализует конечности, а с другой – податливости, чтобы собака в любой ситуации слушалась указаний каюра.

Подобных особей немного, и поэтому каюры готовы выкладываться по полной ради хорошего вожака. Чтобы обзавестись такими собаками, они отправились по морю на Аляску, платили суммы со свою годовую зарплату, лишь бы получить желаемое. Матти купил Сюзан в Норвегии еще щенком, Пете же воспитывал сам – вероятно, поэтому воспринимал его как нечто особенное. Это был уже седеющий с головы кобель, темного окраса с белым животом. Стоячие уши немного свисали на кончиках, в карих глазах поселился покой. Телосложение поджарое, мышцы плотные. Крепко сбит, как описывал его Матти. Пес, несмотря на возраст, был пружинист, как будто состоял из одних сухожилий. Матти сказал, что Пете будет бегать еще год, а если повезет, то и два, а затем наступит черед других. При этих словах в его глазах мелькнула горечь. Щенки Пете, которых выхаживала юная Джун, займут в свой час место Пете.

– Но до Пете им далеко, – с грустью произнес Матти, и я понял, что он заранее переживал последнюю скорбную работу, которую ему предстояло выполнить. Путь к кладбищенскому карьеру неизбежно маячил впереди, течение времени изменить невозможно.

Выпустил из клеток собак второй пары, Сисси и Снакса. Это были swing dogs – скоростные собаки, которые следом за ведущими задают темп. Сисси – ходкая с виду, поджарая сука. Снакс же – молодой, светлошерстный кобель – получил свое имя щенком по имевшейся у него привычке красть у всех собак еду и сразу же ее съедать, Матти даже боялся, что он лопнет.

Я брал собак из питомника по одной, при этом активность собак, следящих за происходящим, нарастала. Они провоцировали друг друга, и вскоре многоголосый хор звучал так, что мне пришлось воспользоваться противошумными наушниками. Провожающие крутились в клетках и на привязи, от них суматоха передалась и ездовым собакам. Только старый добрый Пете сохранял хладнокровие. Он присел и спокойно смотрел в сторону предстоящего маршрута, как будто планировал направление движения.

Наконец я запряг последних собак, коренников, ближе всех располагавшихся к нартам – тех, которые были основной движущей силой упряжки, ее колесами. Сепе, уже готовый к работе, разбрасывал снег задними лапами и выл. Рядом с ним, с другой стороны от центральной направляющей, я прикрепил Джеймса.

Потом взял из саней мешочек с башмачками и пошел к вожакам. Поднимал лапы собак одну за другой, надевал на них башмачки и затягивал потуже липучкой. Последним обул Снакса, потому что у него была дурная привычка грызть обувь.

Когда