Борис Рябинин - Рассказы о потерянном друге

У нас есть новость: я принес щенка. Настоящий акбареныш: черный-пречерный, без единого пятнышка. Понятно: сын Акбара и овчарки, принадлежащей одному моему знакомому. У нее родилось шесть акбарят, и только один почему-то серый. Я выбрал лучшего из гнезда. Хочу воспитать вторую собаку. Танюшка скоро будет уже совсем большая, тоже хочет работать в бригадмиле.

Танюшка рада колоссально. Прыгает вокруг Гудала, хлопает в ладоши, готова тискать его каждую минуту.

Зато Акбар страдает. Не признал своего сынка. Лежит под кроватью, голова на передних лапах, глаза полузакрыты, взгляд грустный-прегрустный. Зовешь — не выходит.

Гуся (так мы сокращенно кличем Гудала) мимо идет — Акбар рычит. Гуся сейчас же меняет маршрут.

Бабушка даже рассердилась на меня:

— Дрессировщик, дрессировщик, а объяснить не можешь. Объясни ему по-человечески!

И принялась сама втолковывать Акбару (он у нее любимец):

— Ты же наш, Акбарушка. Ты у нас до смерти жить будешь. Никто тебя не выгонит… Что ты, дурашка?

Не знаю, понял ли Акбар эти увещевания, но только пошел и съел кашу. Бабка возликовала и теперь все время тычет мне:

— Вот видишь, что значит объяснить по-человечески!

Мне кажется, что Акбар подслушал наш разговор, и теперь у Гуды (он же Гуся) не один учитель, то есть я, и не два (если причислить сюда и Танюшку), а целых три. Третий — Акбар.

Гудка уже подрос, и обучение его идет полным ходом.

Прежде всего Акбар стал учить его драться. Понимает, что для бригадмильской собаки знание приемов борьбы — наипервейшая необходимость. Иначе опозоришься сам и хозяина опозоришь.

Выглядело это так: Акбар зарычит, примет страшный вид, кинется вдруг на Гудку и собьет с ног. У того хвост под брюхом, глаза от страха, кажется, вот-вот выскочат из орбит. Оказать сопротивление Барке он даже и не мечтает.

Это, так сказать, психологическая подготовка, Акбар вовсе и не намерен терзать Гудку.

После, насладившись произведенным эффектом, Акбар делается совсем другой. «Понял?» — как бы спрашивает он своим поведением. Заваливается сам и показывает: «Нападай!»

Гудка подходит и чуть слышно трогает Акбара за ногу… осторожно, осторожно так трогает, деликатно… что по Акбаровской методе нельзя делать. Хватать так хватать!

Акбар мгновенно вскакивает и опять кидается на Гусю. У Гуси хвост снова под животом.

А потом — опять: «Постиг?»

Акбар ценит храбрость. По нему, если драться — так честно, кусать-рвать только спереди, сзади ни в коем случае: так поступают одни трусы. Бывало, идешь с ним на выставке по кругу, а сзади какая-нибудь собака-дура ловит зубами — Акбар даже не оглянется, только выражение его морды говорит: «Ты что делаешь? Жить надоело?» А как морда к морде — тогда драться.

Акбара шлепнешь за промашку — он оглянется по сторонам: нет ли свидетелей. Срам! Собственное достоинство ценит выше всего.

Того же, по моим наблюдениям, он добивался и от Гудки.

Бабушка принесла из магазина полную сумку с продуктами. Акбар тотчас же нос в сумку, обследует ее содержимое, сам одновременно охраняет от кота, от Гуськи. А Гусе обидно, что его не подпускают. Но и сознаться не хочется. Тогда он тоже в сторону, на кота: «Ррр…» — хотя кот в пяти метрах. Дескать, я тоже охраняю!

Сам — к сумке, но не тут-то было. Барка на него: «Ррр…» — Гусе конфузно. Тогда он вторично на кота, косясь на Акбара: «Ррр… вот и я тоже говорю! Лезут тут всякие…»

Гуся — простодушная личность, хотя, если зайдется, может порвать и он: как-никак Акбаров сынок.

Для Гуси нет слаще — полежать на подстилке Акбара, но — только в его отсутствие. Услышал Акбара — убирается немедленно.

Играть примутся. Вдруг Акбар вскакивает: «Хватит!» Гуся: «Как жаль! Ну хорошо…» И отходит.

Акбар подчиняет всех, властвует. Он дико драчлив, неустрашим (я не помню, чтобы он кого-либо испугался, сдрейфил), и это делает его подлинным вожаком в любой собачьей компании.

Помню, когда мы еще ходили с ним на дрессировочную площадку, собаки захотят пить — Акбар обязательно пьет первый. Пьет медленно, с чувством, с толком, поглядывая вокруг себя, а остальные сидят, развесив языки. Полачет — поглядит, снова полачет; потом еще походит около корытца; и уж только потом они лачут… Субординация, ничего не поделаешь!

Почему-то у меня есть убеждение, что и Гуся будет такой же. Он уже сделал большие успехи в дрессировке. «На халат» ходит так, что снять невозможно. «Халат» — помощник дрессировщика, необходимый, когда собак травят, чтобы развить злость. Темперамент, смелость есть — остальное приложится. Гуся «на халат», а Акбар сзади лает, надрывается: «для поддержки духа». Обычно зря не издаст ни звука, а тут… Видимо, дает «руководящие указания». За опытом ему ходить не надо!

Наша бабушка уверяет, что если спустить Акбара в толпу, он сам разберется, кого не надо кусать, кого — надо.

Точно так же она убеждена: мне учить Гусю ни к чему — за меня все отличнейшим образом сделает Акбар…

Что ж, думаю, из Гуськи получится настоящий бригадмильский пес. Общими усилиями мы с Акбаром сделаем его таким.

…А сегодня — необыкновенный день. Дома называют меня именинником. Не знаю, кто из нас больше «именинник» — я или Акбар, но лично я чувствую себя на седьмом небе. Все хожу и поглядываю на маленькие, красивые, с черным светящимся циферблатом, часы на руке, слушаю, как они тикают. Сняв, в сотый раз перечитываю надпись, выгравированную на оборотной стороне: такому-то… моя фамилия, полное имя-отчество, дата.

«Не дорог подарок — дорого внимание», — говорит бабушка.

Часы — премия министра внутренних дел. Я получил эту вещицу за активную работу в бригадмиле.

До этого были благодарности в приказах по райотделу милиции, по управлению. Награждался грамотами. А вот теперь — часы с именной надписью…

Вручил мне их начальник управления полковник Богданов в торжественной обстановке. Присутствовал весь наш бригадмильский актив, ребята, с которыми я вместе оканчивал школу, а потом работал на стройке газового завода, друзья по комсомольской организации. Были мама, бабушка, Лидия Ивановна, обе Тани. Жаль, как всегда, в отъезде находился папа. Послал ему письмо.

Лидия Ивановна первая поздравила меня с наградой. В непременном черном беретике, худенькая, улыбаясь лукаво-испытующе (обычная ее улыбка), она долго трясла мне руку, а я смотрел на ее лицо, на складки у рта, на прядку гладко зачесанных волос и думал: «Ведь это вы, Лидия Ивановна, вы заразили меня любовью к собакам, натолкнули на полезное занятие, полезное и для меня и для других. Через вас я получил и эти часы…»