Максим Зверев - Таинственные перья (сборник)

Так же безмолвно, как привидение, чомга возникла около убитых чирков. Она осмотрелась и уверенно подплыла к одному из них. Сразу по воде поплыли пух и перья — чомга теребила чирка. А потом долго клевала его грудку… Так вот в чём дело! Значит, не только рыбой и растительностью питается чомга. Мясо переваривается в желудке, а перья остаются. Хищные птицы выплёвывают комочки перьев и косточек, а чомга нет.

Теперь мне стало понятно, почему дикие утки поспешно отплывают в сторону, если среди них вынырнет чомга. Они её побаиваются, хотя живую птицу чомга не трогает.

Мне не пришлось больше стрелять в этот вечер, и я вернулся домой с одним чирком, но был очень доволен, что нашёл наконец объяснение таинственным перьям в желудках чомги. Но, быть может, это случайность? По одному наблюдению «приписать» чомге звание хищницы рискованно/Слово остаётся за молодыми учёными-орнитологами. Это им придётся поработать над разгадкой множества тайн в природе. Дикие звери и птицы умеют трудно загадывать. Жизни одного натуралиста недостаточно, чтобы приподнять занавес над великим множеством лесных и степных тайн.

ГИБЕЛЬ ФАЗАНКИ

Фазанка дремала в гнезде, полузакрыв жёлтые глаза. Девять тёплых яичек под ней скоро должны были превратиться в крошечных пушистых птенцов. И тогда она уведёт их в заросли, навсегда бросив пустое гнездо и яичные скорлупки. Эти последние дни фазанка сидела, не вставая, и грела, грела своих птенцов — ещё в скорлупках, но уже живых.

А кругом в тугаях птичье население щебетало и пело на все лады, пока не наступали жаркие часы дня. Только тогда пение смолкало, а фазанка на гнезде открывала рот.

Сухая, необычайно жаркая погода в это время года делала своё злое дело. Снега и льды на вершинах Кунгей-Алатау стали быстро таять. Чилик вздулся и заметался по протокам. Берега не сдержали воду, и она хлынула в тугаи. С зловещим шуршанием расплывалась она по лесу, затопляя все низкие места и поднимая с земли сор, палки и прошлогодние листья.

Зайцы, шлёпая по мелкой воде, среди дня перебегали с места на место, вспугнутые с лёжек. Мокрая лисица вскочила на поваленный тополь, беспокойно озираясь. Она не обращала ни малейшего внимания на зайцев, а они на неё.

Вода со всех сторон окружила гнездо фазанки, Оно помещалось на крошечном бугорке, и на нём пока было сухо. Фазанка втянула головку и прижалась к земле, стараясь сделаться незаметной, — так она делала всегда в минуту опасности.

Наступила ночь. Таяние снега в горах прекратилось. С полуночи по тугаям зашумела вода, уходя обратно в реку, Утром всюду было мокро, а в низинках стояла вода, покрытая сором. Весенний хор птичьих голосов опять зазвенел, но заметно тише: овсянки, пеночки, соловьи и много других птичек с беспокойным писком перепархивали с ветки на ветку около мокрых

гнёздышек на земле. В них сиротливо лежали холодные яички. Много птичьих гнёзд смыло, унесло водой,

С полудня тугаи опять начала бурно заливать вода. Она окружила со всех сторон гнездо фазанки. Ещё плотнее прижалась птица к яйцам, а вода всё прибывала и прибывала, топя последние островки.

Фазанка сделалась похожей на утку, сидящую в воде: гнездо скрылось под водой и только виднелась спинка и головка птицы на вытянутой шейке среди широкого разлива. Ещё немного — и фазанка встала. Но какой у неё был жалкий вид! Мокрая, трясущаяся, она стояла над своим погибшим гнездом. Вода капала с неё, и только спинка да голова были ещё сухими.

Фазанка сделала несколько шагов от гнезда и сразу провалилась в какую-то ямку под водой. Забив мокрыми тяжёлыми крыльями, она выбралась на мелкое место, теперь уже вся мокрая и ещё более отяжелевшая.

А вода бешено прибывала и заливала тугаи. Она смыла фазанку и унесла в Чилик беспомощный мокрый комок перьев.

ЗИМНИЙ ДЕНЬ ВЕСНОЙ

Яркое весеннее солнце давно уже согнало снег, надуло почки у деревьев, повесило серёжки на берёзах и осинах, распустило первые листочки у кустарников. Перелёт птиц в разгаре. Полный надежд на интересные весенние наблюдения, я выехал рано утром из дома. За Городом всё наполнено чудесными звуками могучего хора жаворонков, пением скворцов, журчанием ручьёв, запахами талой земли и свежей зелёной травы на солнцепёках.

До полудня был на редкость хороший клёв рыбы, но потом прекратился. Смолкли жаворонки. Заметно похолодало. В тяжёлых тёмных тучах скрылось солнце, и повалил густой снег на молодые всходы озимей. Ночь наступила под завывание настоящей снежной метели.

Утром я поехал верхом на заливные луга, сплошь покрытые снегом. Он завалил и пригнул кустарники. Весенние побеги верб исчезли под снегом, не видно было ни одной бархатистой пуговки её цветов. Почти полуметровым слоем снег лежал на крыше домика бакенщика, в кустах пестрели ночные следы зайцев. Но среди этого зимнего пейзажа на реке шлёпал колёсами пароход с баржей, а над ним кружились чайки, похожие на листовки, сброшенные с вертолёта. Посредине широкого разлива на лугах сидели притихшие стайки последних перелётных уток чирков-трескунов. По краям разливов вода, шершавая от холодного ветерка, скована блестящей плёнкой льда, тонкого, как стекло.

Неожиданное похолодание в разгар весны нарушило график весенних изменений в природе.

Снег всё сровнял и сгладил. Но берега разливов угадывались по чибисам: они уже успели снести по первому яйцу в гнёзда-ямки и теперь неподвижно сидели в них, резко выделяясь чёрными спинками на белом снегу. Я проехал в десяти шагах от чибиса. Он сжался, втянул головку с косичкой и сделался совсем небольшим. «Голос» предков «подсказывал» ему не взлетать — иначе холод убьёт первое яйцо, а ведь их чибисы несут всего четыре.

Старательно объезжая чёрных чибисов на белом снегу, я поехал дальше по лугам, и картина страшного птичьего бедствия бросалась в глаза на каждом шагу. Распушившись шариками и полузакрыв глазки, крошечные чеканчики сидели на сухих стебельках травинок над снегом и совсем не обращали на меня внимания. Эти насекомоядные птички были обречены на гибель: все насекомые скрыты под толщей снега. Несколько чеканов уже лежали на снегу лапками вверх. Почему-то птички умирают, перевернувшись на спинку…

Белые и жёлтые трясогузки непрерывно следовали за моим конём. Они привыкли ловить мух около коров и лошадей на лугах и вот теперь без малейшего шанса на добычу перепархивали за хвостом коня.

И только какой-то одинокий жаворонок журчал в небе свой привет весне. Вероятно, ему посчастливилось утром найти где-то зёрнышек, и он один пел за всех птиц.