Павел Ушаков - На Новую Землю!

Рокот бушующего моря. Сильные и яростные удары волн о прибрежные скалы. Стенки палатки сильно надуваются ветром и прижимаются к земле. Проснулись от сильного шума и поспешили поскорее выскочить из палатки посмотреть в чем дело.

Норд-вест до 8—10 баллов. Трудно держаться на ногах. Параллельно земле с дикой силой несется мокрый снег. Весь залив покрыт беляками. Волны постепенно приближаются к палатке. Часть вещей и карбас на половину в воде. Принимаем срочные меры: карбас вытаскиваем еще выше, а палатку закрепляет дражными тросами и обкладываем камнями. Ветер усиливается и в любую минуту может сорвать палатку…

Проходит день в напряженной готовности. На следующее утро ветер немного ослаб, но к вечеру вновь обрушился с новой, еще большей силой. Некоторые порывы доходили до 11 и 12 баллов. Палатку совсем прижало к земле и занесло снегом. Выходим из нее только в случае крайней нужды.

Всю ночь рокот моря, удары волн еще более яростные.

Остатки продовольствия подходят к концу. Поздняя охота дает мало: пару крупных чаек, сову… У самой палатки убит молодой песец, уже почти белый. Гаги очень пугливы и не подпускают близко. Просуществовать в Серебрянке с таким запасом продовольствия мы сможем не более недели. Успокоится море в течение ближайших дней — все будет хорошо, а не успокоится — придется вытащить карбас на зимовку, а самим идти пешком к Маточкину Шару.

Наконец к 24 сентябрю немного стихло и мы быстро собрались в обратный поход в Поморскую губу. По дороге нас беспокоит вопрос — приходило судно в Поморскую губу или еще нет?

Самоеды.

25 сентября. Вчера вернулись в Поморскую губу. На берег, навстречу нам, вышли самоеды. Первый естественный наш вопрос — „Судно не заходило?“ — „Не видали“. Раз не видали, значит не заходило, — самоеды судно прозевать не могут.

После сильного шторма берег как-то изменился: повсюду валы выброшенных водорослей, там где был галечник — груды песка и т. д. Все по иному. Хорошо заметна граница, до которой доходил прибой — почти до самого дома. Карбаса и легкие промысловые лодченки высоко вытащены на берег.

Собаки встречают нас веселым лаем. Пользуясь суматохой, тут же затевают драки. Самоеды помогают тащить карбас. Вышли все. Тащим за бичеву.

— А ну, посильней!

Веревка лопается, все падают и ноги высоко подымаются из малиц. Смеемся, смеются и самоеды.

Усталые входим в дом агента. Агент еще не вернулся. Все по старому. Со стены у русской печки кричаще смотрит плакат из времен гражданской войны:

Посмотри, на площадь выдьНи крестьян, ни ситника;Надо во время кормитьКрасного защитника.

Во время шторма, когда волны начали докатываться до наших вещей, из боязни, чтобы не смыло их, самоеды самочинно все перетащили в дом. Честность и внимательность самоедов всегда поражает и удивляет всех приезжих в первый раз.

Самоед из Поморской губы (фот. автора).

Не успели еще окончательно расположиться в новом помещении, как к нам уже входят два самоеда и маленький самоединок. Принесли с собой свежий хлеб, только что испеченный. Давно уже мы не лакомились такой прелестью. Самоединку даем баранок. Доволен, но ничего не говорит. Старшие тоже молчат и улыбаются. Закуриваем. Хата заволакивается густым махорочным дымом. Предлагаем немного разбавленного спирта. Выпивают.

— Ну, как, хорошо?

— Цац саво[33].

Понемногу у самоедов развязывается язык. Обычно же они молчат. Первое время их молчаливость действует как-то неприятно, боишься — не обидел ли их чем-нибудь. Самоеды очень любят приходить в гости и подолгу сидят; любят, чтобы их угощали. Но сидят обычно молча и на вопросы отвечают коротко или просто кивают головой. Через несколько молчаливых часов, наконец, собираются уходить:

— Ну, уж я пойду домой, пора.

Иногда просто уходят, ничего не сказав. Это все у них в порядке вещей, но нас сначала сильно удивляло, затем свыклись и не обращали внимания.

— Прошлым рейсом ездил на большую землю в Архангельск, — первым на этот раз начинает рассказывать молодой самоед с довольно тонким лицом, лишенным всякой растительности.

— Понравилось?

— Цац саво.

Далее рассказал, что видел, как растут дрова (т. е. деревья) и много оленей без рогов (т. е. лошадей) и т. д.

Самоедские собаки (фот. автора).

Самоеды с Новой Земли — наиболее культурные из своих одноплеменников и в этом отношении они далеко ушли от самоедов Печорской тундры. Они хорошо знают, что черным ящиком можно получить фотографическую карточку — точное свое изображение. И когда мы одного из них сняли, то другой тотчас принес свою фотографию и живо начал объяснять нам, как снимали его. И даже больше, они знакомы с гидроаэропланом и один самоед совершенно спокойно согласился испробовать свою участь на этой чудовищной машине[34]. После полета остальные самоеды сейчас же окружили своего смельчака. Но последний ничего не сказал, кроме своей обычной фразы:

— Цац саво.

Но о многих простых и самых обыденных вещах они часто не имеют никакого представления.

Дети самоедов обычно играют в свои собственные игры, которых не знают наши дети. Они устраивают маленькие чумы и юрты[35], изображают по своему охоту на белого медведя и т. д. При чем собаки в этой игре принимают самое живое участие и наравне с ними разделяют их общую радость. С самых малых лет самоедские дети постепенно привыкают к ружью. Самоед без ружья — уже не самоед. Самоеды отличные стрелки, при чем великолепно стреляют не только мужчины, но и женщины.

На память о себе самоеды сделали нам трубки и мундштуки из моржовых клыков. Их работа несколько грубовата, но в то же время со вкусом. Не нужно забывать, что для этой цели они имеют лишь нож и напильник. На трубках вырезали голову оленя, сову, белого медведя и гольца и сделали ряд соответствующих надписей. Лучшим мастером среди них считается Михаил Вылка — родственник Ильи Вылки, знаменитого художника из Белушьей губы.

Русские промышленники.

27 сентября. Вчера в Поморскую губу ненадолго зашел „Мурман“ — небольшое гидрографическое судно, ведшее этим летом опись западных берегов Новой Земли. На берег съехала шлюпка с матросами и проводником береговой промерной партии Пашкой Коноваловым. Последний — один из наиболее известных русских промышленников, почти под ряд 15 лет прозимовавший в разных местах на Новой Земле; отлично знает каждый мыс и островок и не раз купался в воде во время рискованных охот. Пашку самоеды уважают, как товарища и знатока. Теперь ему надоело промышлять и он поступил на судно. С ним его брат — Иван Коновалов, тоже видный промышленник.