Синие дали - Александр Павлович Беляев

Все оживало, приходило в движение, и неприветливость, которой нас пугали попутные знатоки, пропала. Одним словом, Карелия сразу же понравилась нам.

Куда ни глянь — повсюду синие-синие дали. И столько в них манящей душу таинственности, что кажется, сделай шаг и увидишь такое, чего не забудешь всю жизнь.

Мы советуем всем охотникам и рыболовам, всем любителям дальних туристских походов и девственных, глухих уголков природы побывать в этом краю нехоженых троп.

Великое множество интересных и необычных для средней полосы картин увидите вы там.

СЕЛЬГИ

Деревня Сельги, в которой мы остановились у доброй гостеприимной хозяйки Акулины Ивановны Омелиной, приютилась на высоком восточном берегу Селецкого озера. Озеро вытянулось полукольцом на несколько километров, а деревня прижалась к лесу у порожистой речки и стоит над водной гладью, поглядывая в заозерную даль резными окошками домов. Дома в Сельгах высокие, бревенчатые, кое-где со светелками, с ажурной резьбой по карнизам крыш и длинными витыми балясинами на крыльцах. На той стороне озера — лес и река. А за ними разлилась такая необъятная даль, что, сколько в нее ни гляди, — все равно не поймешь, где начинается небо, а где, сливаясь в один кудрявый массив, тонет в голубоватом мерцающем мареве вечнозеленый лес. Просторы настолько необозримы, что кажется, им нет и не может быть конца. Дух захватывает от их широты. Леса, озера! До самого горизонта катится чарующая волна воды и деревьев, чуть розовая от солнца по утрам, налитая зеленью и ослепительно блестящая в полдень и затуманенная пурпуром заката в вечерний час перед самыми сумерками.

А охота? Можно сидеть дома, пить чай и из окна стрелять уток. По утрам у берега их собирается так много, что даже не верится, что это дикие.

Мы приехали в Карелию, когда весна только еще начиналась, и видели, как с каждым днем все больше оттаивают озера. И с каждым днем все увеличивались пролетавшие на север утиные стаи. С тяжелым свистом летели гагары, проворные белогрудые гоголи, темные, как тетерева, чернети. И вправо, и влево от озера, и над всей карельской землей тянулись одна за другой сотни стай. Уток так много, что невольно думалось, будто стоишь ты на самой главной утиной дороге. Летела в основном морская утка. Крякв мы видели там немного. В обрывистых, глубоких, почти незаосоченных озерах и реках Карелии крякве трудно добывать корм, и она пролетает на север стороной, своими путями. Приезжим охотникам эту особенность стоит учесть и брать с собой побольше чучел морских уток.

В тот же день отправились с местными рыбаками в лес. Хотелось поскорее увидеть тетеревиные и глухариные тока, и мы были рады, когда рыбаки предложили нам свою компанию. Переплыли через озеро, поднялись километра три по реке, прошли лесом, снова на лодке перебрались через протоку и очутились на острове в рыбачьей избушке. Здесь встретил нас семидесятидвухлетний рыбак карел Лукин, осанистый седоусый и седобородый старик. Синеглазый, как и большинство карелов, загорелый, с большими крепкими, побуревшими от воды и ветра руками, он встретил нас попросту, словно старых знакомых, которых знал уже много лет и встречался с нами изо дня в день. Он помог нам выгрузиться на берег, привязал лодку и, с любопытством оглядев двухметровую фигуру Хлебова, не утерпев, спросил:

— Это откуда же такие будете? Из Москвы? Но! Далеко заехали… — и пригласил нас в избушку.

Избушка была невысока и освещалась в основном через дверь. Со стен ее всюду свешивались почерневшие от копоти клочки мха. Напротив двери стояла железная печь и чуть в стороне от нее широченные, человек на восемь, заваленные сеном нары и небольшой стол с двумя скамейками.

В избушке пахло дымом. Было душно и темно. Вечернее солнце, клонясь к закату, слабо пробивалось через маленькое оконце. Перед выходом на зорю надо было перекусить. Решили устроить ужин на открытом воздухе и расположились на берегу протоки, под огромной посеревшей от времени сосной. Здесь у рыбаков стоял самодельный стол и несколько чурбаков. Пока на костре кипятили чай и грели для ухи воду, кто-то осмотрел мережи и привез рыбы. Полсотни язей, десятка два сигов, несколько щук и пара крупных, черных, как головешки, налимов лежали в носу лодки. Их выбросили на берег и сложили в кучу. Тяжелые неповоротливые язи и блестящие сиги зарделись на солнце. Солнце залило рыбу багрянцем заката, и она от этого засветилась, словно куча золотых и серебряных слитков. Карелы, равнодушно посмотрев на добычу и отобрав несколько сигов для ухи, прикрыли остальную груду сосновыми ветками. Но мы с Хлебовым не сразу оторвали взгляд от этой трепещущей чешуйчатой массы. После скудных подмосковных рыбалок эти трофеи показались нам почти сказочными. Впрочем, мы не рыбаки, а охотники. Едва солнце коснулось верхушек деревьев, со всех сторон над лесом понеслось бормотанье тетеревов. Мы тотчас забыли и о рыбе, и об ухе и поспешили на ток. Но тут мы столкнулись с одной интересной особенностью.

В Карелии в начале весны, пока еще не вскрылись озера, тетерева в большинстве случаев устраивают свои токовища прямо на льду. Это объясняется отчасти тем, что в лесах мало полян, леса густы, завалены буреломом и птицам трудно найти для слёток удобное место. Отчасти же, мне кажется, еще и потому, что на гладком, со всех сторон открытом озере, они чувствуют себя в большей безопасности. Лед постепенно подтаивает, трескается, расползается по воде отдельными льдинами. А тока все продолжаются, и можно увидеть такую картину: в полыньях плавают утиные стаи, а на льдинах чуфыкают и, прыгая, хлопают крыльями краснобровые косачи. У охотника поневоле глаза разбегаются, попробуй реши сразу, какая добыча заманчивей.

ВЕЧЕРНИЙ ТОК

Весной лед, как каша, рыхлый, ноздреватый. Сверху лужи, под ними густое крупчатое месиво, а там, ниже — метров десять темной торфяной воды. Озера в Карелии глубокие, и ходить по льду, изъеденному теплом, дело довольно рискованное. Но иначе на ток не попадешь, и нам пришлось попросить у Лукина лыжи. Старик выслушал просьбу и покачал головой.

— Никудышная затея. Не стоит того тетерев, чтобы из-за него купаться, — откровенно заявил он и предложил: — Ложитесь-ка лучше спать, а утром пойдем за глухарями.

Предложение старика нам понравилось, но отказаться от тока было тоже невозможно.

— Мы потихонечку пойдем, — заверил Лукина Хлебов.

Старик безнадежно махнул рукой.

Мы нарубили еловых лап и осторожно спустились на лед. До токовища добрались благополучно, хотя и распугали тетеревов. Косачи и тетерки с недовольным бормотаньем разлетелись в разные стороны. По одному петуху Хлебов дал дуплет, и довольно