Максим Зверев - Таинственные перья (сборник)

Вечером на горизонте показались постройки, но только через час мы подъехали к цели нашего путешествия: это был заброшенный рудник. Три года прошло с тех пор, как он опустел. Два ряда низких саманных домиков с плоскими глинобитными крышами зияли чёрными провалами бывших дверей и окон.

Крыши поросли полынью. Посёлок чем-то напоминал кладбище. В конце его стояло несколько юрт и дымились костры, мычали коровы, сновали женщины с вёдрами. Там жили чабаны с отарами овец в летнее время.

Мы осмотрели домики и решили расположиться в них. Шофёр и лаборант заняли двухкомнатный «особняк», а я одну комнату в соседнем домике. Остальные члены нашей экспедиции решили жить в палатке.

Быстро стало смеркаться. Ярко загорелась первая вечерняя звезда. Наскоро поужинав, я нырнул в спальный мешок и почти сразу уснул, измученный тряской и жарой.

Среди ночи меня разбудили дикие крики на крыше. Кто-то там перемещался с одного конца крыши на другой и орал. Голос не походил ни на звериный, ни на птичий. «Что это может быть?» — думал я, стараясь уснуть, но громкие вопли отгоняли сон.

Вдруг под самым окном грянул выстрел и мгновенная огненная вспышка лизнула потолок. Я вздрогнул, но не успел ещё сесть, как за окном чертыхнулся наш шофёр и раздались его удаляющиеся шаги. Очевидно, его тоже разбудили отвратительные крики и он решил избавиться от них.

Утром выяснилось, что он стрелял по огромному коту. Шофёр даже утверждал, что это была рысь, хотя в пустыне лесному зверю, конечно, нечего было делать. Вокруг посёлка была совершенно открытая равнина, укрыться там было негде. Нарушитель ночной тишины скрывался где-то в брошенных домиках.

С ружьём в руках шофёр обследовал все постройки, но никого в них не обнаружил. А ночью, едва мы улеглись спать, дикие вопли опять понеслись с крыши одного из домиков. Два поспешных выстрела, один за другим, оборвали концерт. Но и на этот раз в темноте шофёр промахнулся.

Утром к нам подъехал старик чабан, и мы рассказали ему о ночной охоте на «рысь».

— Зачим рись? Ета кошака, большой, пёстрый! — пояснил чабан. — Люди кочевал город, а он забылся. Шибоко плохой кошак: ворует усе. Сколько раз его убивать начинал, а он слово знает! Вот и ти не попал! Даём ему мала-мала мяса, а то всю ночь мычить. Вчера забили бросить.

— Чем же, дедушка, кот зимой питается, когда здесь нет людей? — спросил я.

— Кто его знает? Мышей, верно, жрёть.

И в самом деле, вокруг построек всюду виднелись норы песчанок, целыми поселениями. Зверьки вставали на задние лапки и смело бегали недалеко от нас, взмахивая длинными хвостиками с чёрными кисточками. Но почему-то брошенный кот летом их не ловил, предпочитая с риском для жизни вымогать у чабанов ужасным мявом скудные подачки.

Вечером я поставил перед входом в комнату тарелку с молоком. Едва начало смеркаться, как за углом промелькнула тень. Я сидел на ящике не шевелясь. Тень промелькнула ещё раз. Наконец я увидел его. Огромный чёрно-белый кот полз из-за угла совершенно беззвучно прямо к тарелке с молоком, не спуская с меня глаз.

— Кис-кис-кис! — позвал я и всё испортил: как футбольный мяч, кот высоко подпрыгнул и мгновенно исчез.

Больше он не появился. Но утром тарелка оказалась пустой, а ночных воплей никто не слышал.

Несколько вечеров ушло на то, чтобы приучить кота не бросаться в сторону при звуке голоса и съедать молоко при мне.

Однажды вечером я придвинул тарелку с молоком ближе к себе. Кот появился в сумерках и долго неподвижно сидел на том месте, где обычно раньше стояла тарелка. Его глаза горели, и он, поводя усами» смотрел то на меня, то на молоко. Кончик хвоста у него нервно вилял.

— Кис-кис-кис! — тихонько позвал я.

Но кот не двигался. Стало быстро темнеть. Наконец он не выдержал и, весь распластавшись, пополз к молоку с рёвом, совсем не похожим на кошачье мяуканье.

Ещё несколько вечеров я приучал кота, всё ближе подвигая к себе тарелку с молоком. На «кис-кис» он больше не обращал внимания, но стоило мне пошевелиться — и кот мгновенно исчезал.

Прошла ещё неделя, и кот вечерами лакал молоко около моих ног, но всё время не спускал с меня огромных глаз. Он вспомнил значение слов «кис-кис" и сразу появлялся из-за угла, как только вечером я начинал звать его.

Настало время, когда я медленно протянул руку и коснулся кота. Он дико закричал, сжался, но остался на месте, а затем вскочил и неожиданно начал тереться о мои ноги. В страстном порыве к человеку он в каком-то экстазе извивался, тёрся, опрокидывался на спину и так дико орал, что мой сосед по домику испуганно закричал:

— Что это у вас там происходит?

Конечно, своим криком он вспугнул кота. Но перелом был сделан. Доверие кота ко мне было завоёвано.

Прошла ещё неделя, и кота удалось совсем приручить. Он смело входил в комнату на зов с высоко поднятым хвостом, лакал молоко, ласкался, но всё время был подтянут и напряжён, держась начеку. Порог в мою комнату был разрушен, и кот свободно проходил между полом и низом двери, не касаясь её спиной. Сила кота и его собранность были так велики, что поднятым вверх хвостом он легко открывал дверь, проходя под ней.

Осенью мы переехали в Улумбель, и я увёз туда кота, возвращённого к жизни среди людей. Перед отъездом в город я подарил его местному ветеринарному врачу. И он живёт у него сейчас, большой, толстый и обленившийся, забыв свою дикую жизнь.

ПОЛКАН

Зима в этом году была снежная. Бураны в горах Тянь-Шаня шумели целыми сутками, забивая снегом ущелья толщиной в несколько метров. В ельниках стояла тишина до звона в ушах.

Молодой охотник Евгений Адрианов и старик лесник поднимались по хребту с ружьями за плечами, В поводу они вели за собой осёдланных лошадей. Две собаки на сворках тянули вперёд. С каждым шагом подъём становился круче, а склоны по обе стороны хребта всё отвесней.

Лошади начали упираться и ложиться. Дальше подниматься можно было только пешком. Охотники остановились. На снегу не было ни одного следа.

— Ты побудь здесь с лошадьми, паря, а я подымусь выше тех камней — нет ли там следьев? — сказал старик лесник, поправляя за плечами ружьё.

Адрианов молча кивнул и устало сел на камень. Его спутник стал медленно подниматься по хребту. Большие камни скрыли его.

Молодой охотник закурил. Лошади стояли опустив головы и тяжело поводили боками. Собаки улеглись у ног. Внизу чернели ельники, занесённые снегом. Далеко вниз уходили холмы предгорий и степь, едва различимая в дымке морозного дня.

Вдруг гулкий выстрел вверху за камнями прокатился по горам, замирая вдали. Ещё выстрел, ещё — и они загрохотали один за другим. Адрианов торопливо привязал лошадей за камень и бросился вверх. Пятнадцать выстрелов насчитал он, пока взбирался вверх. Это был весь запас патронов у лесника. Выстрелы смолкли.