Виталий Гладкий - Жестокая охота

Пригода и Кучмин молчали. Георге и Михай перешептывались, изредка бросая озабоченные взгляды в сторону здания прокуратуры. Наконец Георге решительно тряхнул Михая за плечи и подошел к Маркелову.

— Он пойдет сам.

— Как… сам?

— Возвратится в казарму, а оттуда со стороны двора легко пробраться на второй этаж по пожарной лестнице. Ключи от дверей у него есть, сигнализацию отключит…

Михай, пьяно пошатываясь, брел по лужам во двор комендатуры.

— Стой! Кто идет?

— По-ошел ты… — выругался Михай.

— Да это Михай, — выскочил на крик напарник часового у калитки ворот. — Эй, дружище, какого дьявола тебе здесь нужно? У тебя увольнительная до утра.

— Н-не твое… д-дело… — Михай, придерживаясь за решетку, упрямо шел к калитке.

— Ну как хочешь… — часовой вздохнул и позавидовал: — Вот у кого служба…

Прошло уже около получаса, как Михай скрылся за воротами комендатуры. Маркелов тревожно посматривал по сторонам, сторожко прислушиваясь к ночным звукам. Но неумолчный шум дождя впитывал их, а пелена из капель и испарений еще больше сгущала темноту, размывая очертания зданий и высоких деревьев возле комендатуры, не говоря уже о часовых, которые попрятались в укромные уголки и только время от времени для успокоения совести торопливо отмеряли положенные метры, поминая недобрым словом своих командиров — наряд вне очереди для солдат был что нож в сердце, тем более в такую погоду.

Пригода коснулся рукава Маркелова и показал на комендатуру — только его глаза сумели различить в темноте, как в одном из окон второго этажа заискрился огонек сигареты — условный знак Михая.

— Остаешься… — шепнул ему Маркелов и вместе с Кучми-ным пополз через сквер к высокому каменному забору, чтобы под его прикрытием пробраться к фасаду комендатуры.

Из окна свисал тонкий шнур; Маркелов быстро прикрепил к нему веревку и дернул два раза — Михай втащил ее наверх.

— Я первый, — решительно отстранил Маркелова Степан, проявив несвойственную ему строптивость.

Едва он исчез в оконном проеме, Алексей тут же последовал за ним. Он уже был на уровне второго этажа, как вдруг звуки близких шагов заставили его прекратить подъем — часовой шел мимо. Маркелов медленно подтянул к себе свободный конец веревки и затаился недвижимо, краем глаза наблюдая за румынским солдатом, который почему-то не спешил укрыться от дождя.

Руки задеревенели. Боль в мышцах, сначала ноющая, тупая, постепенно перерастала в злую, режущую. Чтобы дать немного отдохнуть рукам, Алексей вцепился в веревку зубами; челюсти свело, во рту появился привкус крови.

Солдат прошелся мимо окна комнаты связи еще и еще раз. Вскоре стало понятным его служебное рвение — к нему подошел второй часовой, угостил сигаретой и дал прикурить; бережно зажимая сигарету в кулаке, солдат наконец почти бегом направился в укрытие.

Алексей с трудом перевалил через подоконник и упал на руки Кучмину. Некоторое время он лежал на полу без движения, не в силах шевельнуть ногой или рукой. Степан тем временем настраивал радиопередатчик.

— Готово, командир.

— Связь?

— Пока нет…

Приближался рассвет, а связи со штабом фронта не было. Степан прошелся по всем диапазонам, до бесконечности повторяя свой позывной. Ти-ти-та-ти-та… Ти-та-ти… “Я — “Днестр-5”, я — “Днсстр-5”… Прием. “Волга”, я — “Днестр-5”, я — “Днестр-5”…

Маркелов не находил себе места. Глядя на него, занервничал и Михай. Только Кучмин, настырный и неутомимый, размеренно посылал в эфир точки-тире: для него время прекратило свой бег. Маркелов выглянул в окно. Туман. Это его обрадовало, но, подняв глаза вверх, он снова нахмурился: небосвод постепенно окрашивался в серые тона.

— Командир! Есть! “Волга”!

— Передавай! — Маркелов мигом оказался возле Степана…

Обратно возвратились без приключений. Михай остался в комендатуре: уничтожив, насколько это было возможным в темноте, следы пребывания разведчиков в комнате связи и опломбировав ее, он преспокойно отправился в казарму, где и уснул сном праведника.

После побудки, даже не позавтракав, он поспешил обратно; забросив подальше пломбу, которая имела довольно подозрительный вид, заполнил журнал дежурств, а когда его начальник появился на пороге комнаты спецсвязи, увиденное умилило его: комната сияла небывалой чистотой, а радист усердно перепаивал контакты в одном из усилителей.

15. ПОСЛЕДНИЙ БОЙ

Татарчук ликовал. При первых словах Маркелова старшина сорвался в пляс; высоко поднимая ноги, он прошелся колесом по трапезной а затем врезал такого гопака, такие коленца стал выкидывать, что окружающие покатились со смеху.

— Эхма! Дам лыха закаблукам! — Иван сиял. — Что, фрицы, взяли?! Гоп, гоп!

— Спасибо, Георге! — Маркелов крепко пожал руку Виеру, который бурно радовался вместе со всеми.

Георге вдруг спохватился: сунул руку за пазуху и вытащил плоскую бутылку темно-зеленого стекла.

— Вот!

— Георге! — Татарчук откупорил, понюхал и, изобразив неземное блаженство на лице, обнял румына за плечи. — Ну, спасибо, дружище! В самый раз.

— Тетушка Адина… угостила… — засмущался Виеру.

Крепкую цуйку разлили по кружкам. Ласкин (он уже поднимался самостоятельно, но на ногах держался еще не крепко), которого перенесли в трапезную, тоже не отказался от своей порции.

— За нашу победу! — Татарчук выпил, сморщился, понюхал хлебную корку и, склонившись к Маркелову, сказал вполголоса: — А тот французский коньячок, что ты тогда вылил, командир, все-таки лучше…

— Да будет тебе, старшина, — рассмеялся Алексей. — Злопамятный. Ну, виноват, каюсь.

— То-то! — дурашливо подергивая плечами, Татарчук закружил вокруг Пригоды. — Петруха, любовь моя! Эх, яблочко, дана тарелочке…

Слегка захмелевший Виеру спустился на первый этаж и вышел во двор. Утро, хмурое, неприветливое, уже вступило в свои права; дождь наконец прекратился, и только деревья продолжали ронять на землю тяжелые капли в такт редким порывам ветра, который через проломы в высоких стенах монастырской обители совершал набеги на лакированные дождем кроны.

Георге потянулся, расправил плечи — хорошо… Нащупал в кармане сигареты, вытащил. Закурил и медленно побрел вдоль стены.

Повернул за угол — и застыл, цепенея: крепко уперев ноги в землю, перед ним стоял немецкий солдат в маскхалате. Вороненый автомат чуть подрагивал в его руках, зло прищуренные глаза смотрели на Георге, не мигая.

— Тихо… — немец кивком головы показал Георге на сад — из-за деревьев выступили еще солдаты.