Борис Дедюхин - Тяжелый круг

— Знаешь, Виолетта, в Алма-Ате здание цирка стилизовано под казахскую юрту, здорово?

Она согласно покивала головой — несколько раз легко кивнула, хотя достаточно ведь было бы и одного раза, чтобы выразить свое согласие…

— Виолетта, ты о чем думаешь?

— На месте Алма-Аты была некогда пустыня. И когда построили здесь русскую крепость — город Верный, генерал Колпаковский личным примером заставлял жителей высаживать деревья. За каждый саженец тополя или дуба он платил гривенник, однако следил, чтобы саженцы прививались и чтобы никто их не поломал.

— И стал город-сад, правильно называют. — Саня смутно чувствовал опасное направление разговора, инстинктивно уводил его в сторону, но Виолетта закончила:

— Вот я и думаю: а может быть, мало быть просто добрым?

— Для чего мало?

— Для того, чтобы уметь защищать и себя, и… других.

Он не нашелся, что ответить. Беспокойство, возникшее еще на ипподроме, сейчас заполняло его всего.

3

Четыре месяца назад, после открытия скакового сезона в Пятигорске, когда Виолетта появилась на ипподроме как девушка Саши Милашевского, когда Олег стал за ней так откровенно ухаживать, а Нарс тайно вздыхать, Саня чувствовал, что все-таки отличает-то она именно его… Почему так, он объяснить не смог бы, да и не стал бы объяснять ни за что на свете, никому никогда не признался бы он в таком своем нескромном предчувствии.

А сейчас Виолетта с ним, это молчаливо признает даже и Олег Николаев, но почему же так беспокойно и зябко на душе, почему это мнится все, что Виолетта разговаривает с ним неохотно, легко соглашается, бездумно поддерживает, а сама постоянно грустно-задумчива, словно бы хранит и переживает какую-то тайну.

Четыре месяца назад предчувствие не обмануло Саню. Сейчас он был испуган и робок — он даже не мог никак решиться в аэропорту Алма-Аты подойти к ней. Она так и стояла одна, пока ждали регистрации билетов и посадки — и Олег с Нарсом стороной проходили: они, наверное, понимали, что что-то происходит между двоими, которым не следует мешать.

В аэропорт Саня ехал на такси.

Прошел в вокзал и узнал, что взлет задерживается до девяти часов.

Около входа в ресторан раскладывал свое хозяйство чистильщик обуви. Саня сел на высокий трон, поставил на скамеечку ноги. Чистильщик был чем-то рассержен, шмыгал щетками резко и не старательно.

Проходивший мимо носильщик приостановился, опустив неудобный и тяжелый чемодан, поприветствовал:

— Утро доброе!

— Какое там доброе, — хмуро отозвался чистильщик. — Вот сижу и думаю, что мне комбинат бытового обслуживания дает? Ничего, кроме скамейки и права работать. Крем ихний — только кирзу чистить, а пергамента, щеток хороших — нет. Лучше уж от финотдела состоять: обложат небольшим налогом и жми-дави.

Носильщик, отдохнув, снова взялся за ручку чемодана, сказал на ходу:

— Известное дело, лучше.

Чистильщик, распалив душу жалобой, работал щетками угрюмо и зло. С ним поздоровалась женщина, как видно, буфетчица. Спросила, как дела, посетовала:

— Смена сегодня какая-то нескладная. Чай и кофе у меня на самообслуживании. Подсчитала: на девятнадцать рублей шестьдесят копеек выпили, а оставили только восемнадцать с гривенником, полтора целковых недодали. Вот ведь: одни пассажиры сдачи не берут, а другие…

Чистильщик сокрушенно покачал головой — согласился: да, разные есть люди. Люди, они как ботинки, — иной, вроде вот этого, красив и знатен с виду, а грязен, как паровозная труба.

Саня извинился за свои ботинки и пошел, невеселый, в зал.

На длинных скамейках сидели хмурые, утомленные долгим ожиданием люди. Маленькая девчушка с любовью укутывала в одеяльце куклу, разговаривая с ней. К скамье подошел мужчина в очках, скорбно сообщил:

— Говорят, до девяти часов отложены все полеты.

При этих словах женщины нахмурились еще горестнее, а девчушка беззаботно спросила:

— До девяти утра или вечера? Ут-ра? Хорошо! Даже замечательно!

Мужчина в очках улыбнулся. Повеселели, задвигались на скамье женщины. Уходя в другой конец зала, Саня еще раз оглянулся на беззаботную девчушку: она укутывала свою куклу, о чем-то говорила с ней нежно и строго.

Объявили о начале регистрации билетов, к весам выстроилась длиннющая очередь. Виолетта стояла неподвижно на прежнем месте, в прежней позе ожидания. Не торопился и Саня.

Очередь извивалась, вздрагивала и колыхалась временами, гудела то сдержанно, то сварливо. Но вот уж почти растаяла толпа, снова стало видно и напольные весы, и регистрационную стойку. Виолетта подхватила чемодан, в этот же миг направился оформляться и Саня.

— Помочь? — набрался духу спросить он.

— А то как же! — беспечно и с ноткой недоумения ответила она.

По тому, как бережно, нимало не встряхнув, не стукнув, не поцарапав, вскинул он ее чемодан, она поняла, что Саня готовился к этому, ждал, желал это сделать. Да он и не скрытничал:

— Я потому так долго не шел сюда, что тебя ждал.

— И я, представь себе! — И она засмеялась. — Ждала, что ты поможешь мне.

— Я хотел, чтобы…

— Чтобы в Минводах твой чемодан, как и мой, в первую очередь разгружался?

— Да, — вновь вознесся духом Саня, — да, и тогда мы могли бы уйти на электричку вдвоем, не дожидаясь наших… общих знакомых.

— Так мы и поступим.

Саня вспомнил девчушку: «Хорошо! Даже замечательно!» — ведь в самом деле, в девять утра же, а не вечера, молодец девчушка. Буфетчица правильно сказала, что разные люди есть, да только вряд ли кто станет чай да кофе бесплатно пить — просто забыл человек, а может, буфетчица обсчиталась. И чистильщик обуви лишь болтает, что уйдет: все его тут знают, приветствуют уважительно. Просто кочевряжится он по плохому настроению. Ну, а у таксиста дела наверняка поправятся, наскребет к вечеру и для слесаря, и для другой обслуги, и сам в накладе не останется.

Билеты покупал на всех сразу Иван Иванович и по странной случайности места Виолетты и Сани оказались рядом. Но неудобные места — прямо за иллюминатором дико ревела самолетная турбина, невозможно было обмениваться даже и короткими фразами, пришлось весь полет молчать.

Когда самолет пошел на снижение и через стекло можно было рассмотреть телевышку на горе Машук, Саня вспомнил, как переживал он в Алма-Ате соревновании-игру «Кыз-куу», что значит по-русски «догони девушку». Амазонкой была Виолетта, джигитом, который должен был ее догнать и на полном скаку поцеловать, — Нарс Наркисов. Первое место заняла пара из Казахстана, но Саня ничего тогда не видел, кроме Виолетты, и сердце его ревниво трепетало: неужели Нарс догонит и поцелует ее? Сделать ему это не удалось, и Сане все хотелось узнать, как это смогла Виолетта одна из немногих, если не единственная во всей кавалькаде, так резво ускакать?