Валентин Иванов - Желтый металл. Девять этюдов

Вот и все, казалось бы… Золота ни крупинки, ни крупинки и не будет. Остаток полученных от Зимороевых денег Клавдия припрятала. Муж трудится, если когда и выпьет, то лишь для праздника: бешеных, легких, дуром сорванных, краденых денег больше-то нет.

Клавдия мечтала, как по весне поднимут они с мужем огород на усадьбе при доме. Знакомясь с новыми соседками, хозяйка выведывала, когда сроки, когда какую огороднину сажать, где взять и почем бывают ранняя помидорная и капустная рассада, — сибиряки куда как охочи до свежих овощей. А тут все будет свое: и картошечка, и огурчики, и лучок для окрошки.

— Кадушечку купила, — радовалась Клавдия перед вернувшимся с работы мужем. — Мама научит меня, как заваривать квас на черных сухариках.

Старший сынок был бодр и весел, на него переезд повлиял к лучшему. Маленьев в своей скорой душе не каждый день вспоминал о приисках, думать забывал, что там может поделывать мил-друг Василий Елизарович-свет Луганов.

Вдали от гадких соблазнов легкой наживы, расставшись с пьяной компанией расхитителей золота, Григорий Маленьев зажил по-человечески. На работе поладил с начальством, с товарищами. Среди новых знакомых не оказалось пьющих: здесь бешеные деньги не лезли сами в карман и пьянство сулило не одно медленное и на первых порах мало ощутимое моральное падение, но и быстрое материальное крушение.

Как-то под вечер, возвращаясь берегом с работы, Маленьев наткнулся на суматошную группку детей на краю полыньи. В ледяной воде барахтались двое: мальчишка и так же случайно, как Маленьев, попавший на берег милиционер. Темное теченье готовой вскрыться реки тянуло под лед.

Скинув полушубок и сапоги, Маленьев на животе скользнул по закраине, но проломил хрупкую крышу. Сгоряча, не чувствуя захватывающего дух ожога, Маленьев счастливо достал ногами дно и подхватил пускавшего пузыри малорослого милиционера с впившимся в него мертвой хваткой парнишкой.

Для иного был бы подвиг. Ну, а закаленному, крепкому здоровьем мужчине, опытному приискателю и жителю тайги, приходилось вброд переходить сибирские не замерзающие допоздна речушки, преодолевая течение, которое и лошадь снесет. Прибавить войну с солдатской закалкой, с настоящими опасностями — и получится из поступка Маленьева пустяк, а не подвиг. Подумаешь, великое дело искупаться вблизи от теплого дома! Нет, ты купнись в тайге или во фронтовом болоте!..

Райисполком представил к награде обоих спасителей мальчика. Без всякого личного расчета Маленьев попал в число популярных в городе людей. Знакомство с милиционером, начатое в воде, продолжалось на общем интересе — охоте. Новому дружку нечем было крыть, когда Маленьев начинал:

— А вот у нас в Сибири…

Зато у милиционера имелся собственный мотоцикл.

— Оно конечно, у нас не Сибирь, а вот чудок подождем, Гриша, постреляешь ты и здесь. У нас транспорт на охоте решает все.

Тем временем в далекой Восточной Сибири, в Сендунах, расплетались и расплетались мотки…

Александр Окунев, спасая свою прегадкую жизнь, показывал следствию все и на всех.

Василий Луганов, слишком-то «по-интеллигентски» прицеливаясь, пора или не пора махнуть хвостиком с приисков, пора или не пора положиться на припасенный «документ» с чужим именем, «ошибся», не успел.

Находясь в предварительном заключении, Василий Луганов, скупо отвешивал чайной ложечкой «чистосердечные признания», соображая, что можно сказать, а чего нельзя, кого выдать следствию, а кого, быть может, и следует забыть, чтобы они, в свою очередь, не забыли приятеля, когда тот получит «срок».

Уже-протягивалась к Котлову длинная-предлинная рука следствия, нащупывая вторую щель (первая на Кавказе), которая бездонно засасывала утекавшие с Сендунских приисков желтоватые струечки увесистых тусклых песчинок, так похожих для невежды на обычнейший речной песок.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

Обыск в доме Петра Алексеевича Зимороева начался в одиннадцать часов и сорок пять минут ночи одновременно в первом этаже, где проживал сын, и во втором, где размещался отец.

В комнате Николая Зимороева угол занимала большая икона темного старинного письма с теплящейся перед сумрачным ликом святителя неугасимой лампадкой. В обратной стороне толстой доски, собранной из трех частей, врезанных в шип, чтобы не покоробилось дерево, был тайничок. Такие незаметные тайнички с хитрым запором устраивали в свое время старообрядцы для сокрытия от ревизоров и от земской полиции ценимых ими грамот, посланий зарубежных «австрийских» епископов, да и всякой иной нелегальщины, включительно до самодельных ассигнаций.

В зимороевском тайничке скрывался тяжелый мешочек из тонкого, плотного полотна. В нем хранилось пять тысяч семьсот семьдесят два грамма золота-шлиха.

Кроме золота, были изъяты: шестьсот семьдесят нательных крестиков кустарной штамповки из белого металла с ушками для гайтана, полтора килограмма готовых церковных свечей, шестьсот пятьдесят килограммов пчелиного воска темножелтого, так называемого «ярого», цвета, пятьдесят один килограмм парафина для пропитывания фитилей и пятнадцать шпулей толстой фитильной нити.

Из тайничка в стене комнаты Петра Зимороева изъяли двенадцать тысяч рублей денег. В разных местах было найдено некоторое количество ценных золотых вещей.

Петр Алексеевич Зимороев вел себя с достоинством и на сообщение, что он арестован и что ему придется, захватив с собой постельные принадлежности и прочие вещи первой необходимости, последовать за производившими обыск работниками милиции, ответствовал:

— Христос терпел и нам велел. — А к жене Акулине Гурьевне обратился с напутствием на предстоящую ей одинокую жизнь: — Строго следи, Акилина, за имуществом, кое нам еще оставили. И буде что по твоему небрежению утратится, за то мы с тебя взыщем. А не даст бог нам взыскать, сам он с тебя взыщет по всей своей строгости!

Акулина Гурьевна выслушала, опустив глаза, и один из работников милиции услышал тихий, как шелест, ответ, не дошедший до слуха Зимороева:

— Господи, уж хоть бы в такой беде не кощунничал!..

На первом допросе Зимороев-старший категорически отверг предъявленное ему, на основании показаний Василия Луганова и Матрены Буенковой, обвинение в скупке краденого золотого песка.

— Людей этих, действительно, знаем, — показывал Петр Зимороев, — как являющихся нам свойственниками. Однакоже никакого золота у них мы не покупали. Считаем, они на нас показывают облыжно, дабы скрыть от вас истинные связи по ихним незаконным делам.

Нательные крестики Зимороев «выменял» у неизвестного ему слепого по сорок копеек штука, а сам «выменивал» верующим по рублю. На вопрос следователя, почему Зимороев говорит «выменял» и «выменивал», когда, он крестики покупал и перепродавал на деньги с целью спекуляции и наживы, Зимороев пояснил: