Джеймс Шульц - Ошибка Одинокого Бизона

Было их около двухсот голов. Стук копыт, треск валежника и ломающихся веток предупредил нас об их приближении.

— Выезжайте из зарослей! Торопитесь! За мной! — крикнул я матери и сестре, но топот заглушал мои слова, хотя я кричал во все горло.

Не знаю я на свете ничего страшнее разлива реки, внезапно сломавшей зимний ледяной покров, и бега бизоньего стада, катящегося лавиной.

Не успел я предостеречь мать и сестру, как стадо уже налетело на нас и понеслось дальше, увлекая за собой наш табун, вьючных лошадей и нас самих: лошади наши, обезумев от ужаса, становились на дыбы, и нам великого труда стоило удержаться в седле.

Справа и слева напирали на мою лошадь два огромных бизона с острыми рогами, сзади, сливаясь в сплошную массу, мелькали косматые головы, впереди бежали вожаки стада, которое, налетев на нас, расступилось, а затем снова сомкнулось, охватив нас тесным кольцом.

Всегда попадаются в стаде бизоны, которые бегут быстрее любой лошади. И, как всем известно, самая быстрая лошадь не может долго следовать за стадом и начинает отставать раньше, чем охотник успеет сделать двадцать выстрелов. А у бизонов дыхание прекрасное и мускулы крепкие, вот почему могут они бежать, не останавливаясь, в течение целого дня.

Посмотрев направо, я увидел мою мать; шесть или восемь бизонов отделяли ее от меня. Слева, впереди мчалась сестра, обеими руками уцепившись за гриву лошади, между нами темнели только две косматые коричневые спины. Несколько лошадей скакали бок о бок с бизонами, но почти весь наш табун опередил стадо и теперь находился в безопасности, рассыпавшись по склону холма.

Моя мать ехала на большой сильной лошади, послушной и выносливой, и за нее я не боялся, но сестре угрожала серьезная опасность. Ее трехгодовалый жеребец был еще плохо объезжен, и я видел, что сестра не может с ним справиться, так как оборвался ремешок, служивший уздечкой. Мы должны были вырваться из стада, и как только открывалось свободное местечко между косматыми телами, направлять туда лошадей. Но без уздечки этого нельзя было сделать. «Нитаки погибнет, если я ее не спасу», — мелькнуло у меня в голове. Припомнились мне слова моего дяди: «Кончилось твое детство… Обещай мне быть мужчиной… защищать мать и сестру».

Да, я должен был спасти сестру. Но как подъехать к ней? Нас разделяли бизоны… И вдруг я вспомнил: за спиной у меня висит лук, полученный от дяди. Как я мог забыть о нем?

Быстро вытащив лук из чехла, я с великим трудом натянул тетиву. Дядя отдал мне свой лук — лук взрослого охотника, и мне, мальчику, пришлось напрячь все силы, чтобы согнуть его. Потом достал я стрелу из колчана, приладил ее к тетиве и выстрелил. З-з-з… — и стрела вонзилась в спину бизона. Должно быть, она задела сердце. Огромное животное сделало еще два прыжка и упало, а я, повернув лошадь, занял освободившееся место и выстрелил во второго бизона, отделявшего меня от сестры. Первая стрела легко его ранила, но вторая сделала свое дело: бизон остановился как вкопанный, а стадо, напиравшее на него сзади, разделилось на два потока.

Между тем лошадь сестры начала брыкаться. Почувствовав, что подпруга лопнула и седло сползает, Нитаки взвизгнула и в первый раз оглянулась, словно призывая меня на помощь. Еще один прыжок лошади — и сестра, разжав руки, выпустила гриву и высоко подпрыгнула вместе с седлом. У меня замерло сердце: я понимал, что ей грозит неминуемая гибель, если она слетит с лошади.

Несколько шагов отделяло меня от нее. Я ударил свою лошадь луком, и в два прыжка она покрыла это расстояние. Вытянув руки, я обхватил сестру за талию как раз в ту минуту, когда лошадь ее поднялась на дыбы. С трудом притянул я ее к себе и положил поперек седла, так что ноги ее свешивались в одну сторону, а голова — в другую. У меня не хватило сил приподнять ее и усадить.

Снова сомкнулись вокруг меня бизоны, и я заметил, что лошадь моя, которой пришлось теперь везти двух седоков, выбивается из сил. Если бы она споткнулась и упала или остановилась, мы погибли бы под копытами бизонов. Все сильнее и сильнее хлестал я лошадь, но почти не надеялся на спасение. Казалось мне, что эта лавина косматых тел влечет нас к смерти.

И вдруг положение резко изменилось. Не знаю, что побудило вожака-бизона круто повернуть налево — туда, где между берегом реки и склоном равнины росли старые тополя. Стадо ворвалось в рощу, а я, подъехав к первому толстому дереву, остановил взмыленную, дрожащую лошадь. Справа и слева от меня промчались, стуча копытами, бизоны.

Матери моей нигде не было видно: должно быть, она отстала от стада. Я выехал из-за дерева и посмотрел назад. О, как обрадовался я, когда увидел ее вдали! Она ехала вместе с отцом. Я дрожал всем телом, у меня кружилась голова. Нитаки соскользнула с седла и, измученная, опустилась на землю.

Моя мать бросилась к ней и крепко обняла.

— Не верится, что все мы целы и невредимы! — говорила она. — Храбрый мальчик, ты спас сестру! Я все видела. Не знаю, как я выбралась из стада. Я так испугалась, что перестала править лошадью, она сама вырвалась на свободу.

— Вы спаслись от великой опасности, и сегодня же я принесу жертву Солнцу, — весело сказал отец. — А там, у реки, я убил жирную самку. Пойдем отыщем вьючных лошадей, раскинем вигвам, поедим и отдохнем. А потом мы с тобой, сынок, пригоним табун. Несколько лошадей умчались со стадом, но скоро они от него отстанут.

К вечеру работа была сделана. Когда стемнело, мы собрались у костра, пылавшего в вигваме, и забыли на время все наши невзгоды. Я был горд и счастлив: в тот день я не только спас сестру от страшной смерти, но и впервые убил бизона. Был я неплохим стрелком, так как часто охотился на кроликов и тетеревов, но согнуть лук сильного воина и тремя стрелами убить двух больших бизонов — это подвиг для мальчика, который видел только четырнадцать зим.

Отец осмотрел мой лук и подивился, как удалось мне его согнуть.

— Должно быть, волнение придало тебе сил, — сказал он. — А ну-ка, попытайся, согни его сейчас.

Я попытался, но не мог согнуть. Тогда отец взял лук и слегка обстругал его.

Очень хотелось нам знать, куда мы держим путь, но ни мать ни мы с сестрой не осмеливались приставать к отцу. Наконец, он сам открыл нам свои планы.

— Ну, вот мы и распрощались со старшинами племени пикуни и с Ловцами, — начал он. — Теперь мы можем делать все, что нам вздумается. Сначала хотел я перевалить через Спинной Хребет Мира и поселиться с племенем плоскоголовых, но не по душе мне их страна: там много лесов, а бизоны в лесах не живут. Нет, мы пойдем в страну большебрюхих и с ними будем жить. Нам они почти братья, а вождь их, Короткий Лук, — близкий мой друг. Если посчастливится нам, мы отыщем их лагерь дней через пять-шесть. Думаю, они расположились где-нибудь у подножья гор Медвежья Лапа.