Лэрри Макмуртри - Одинокий голубь

– Пошел вон, Джим, – велел он. – Мне компания не требуется.

Джим исчез мгновенно, причем настолько торопился, что забыл пригнуться и стукнулся лбом о притолоку. Доктор Мобли еще больше разнервничался. Он пододвинул столик поближе к кровати и поставил на него обе бутылки.

– Грубовато вы с ним обошлись, – заметил он.

– Слушайте, – настаивал Август, – моей ноги вам не получить, а если вы хотите взять меня силой, то считайте, что потеряете половину населения города. Я метко стреляю, даже когда я пьян.

– Я лишь хотел спасти вам жизнь, – пояснил доктор, отпивая из первой бутылки до того, как налить Августу в стакан.

– Это уж моя забота, – отрезал Август. – Вы мне все изложили, но жюри не на вашей стороне. Жюри из одного человека. Вы девушке заплатили?

– Да, – ответил доктор. – Раз вы отказались от компании, придется вам пить одному. Мне тут требуется посодействовать появлению ребенка на этот несчастный свет.

– Этот свет в порядке, хотя случаются и отдельные неприятности, – заметил Август.

– Вам не придется слишком долго беспокоиться о неприятностях, если будете настаивать на том, чтобы сохранить эту ногу, – проговорил доктор даже несколько обиженно.

– Вижу, вам не очень по душе упрямые пациенты, ведь так?

– Верно, они меня раздражают, – признался доктор. – Вы могли бы жить, а теперь вы умрете. Я не могу понять вас.

– Ну, давайте я прямо сейчас с вами расплачусь, – предложил Август. – А понимать меня необязательно.

– У вас есть собственность? – поинтересовался доктор.

– У меня есть деньги в банке в Сан-Антонио, – ответил Август. – И еще половина коровьего стада. Оно сейчас, верно, к северу от Йеллоустон.

– Я принес ручку и бумагу, – сообщил доктор. – На вашем месте я бы написал завещание.

Август пил весь день и не трогал ручку и бумагу. В какой-то момент музыка смолкла, и, выглянув в окно, он увидел худенькую девушку в черном платье с оспинами на лице, которая с любопытством смотрела на него. Он достал еще монету в двадцать долларов из кармана и бросил ей в окно. Монета упала на дорогу, удивив девушку. Она подошла, подобрала золотую монету и подняла голову.

– Это вам за музыку, – громко сказал Август. Девушка с оспинами улыбнулась, положила монету в карман и вернулась в салун. Через минуту Август снова услышал звуки пианино.

Немного погодя жар усилился. Но тем не менее он почувствовал голод и стучал по полу рукояткой пистолета, пока из дверей не показался робкий с виду бармен с моржовыми усами ничуть не хуже, чем у Диша Боггетта.

– В этом городе можно получить бифштекс? – спросил Август.

– Нет, но я могу зажарить телятины, – сказал бармен. Он оказался верен своему слову. Август поел, и его тут же вырвало в медную плевательницу. Его нога была такой же черной, как и та, которую уже отрезали. Он вернулся к виски и время от времени испытывал то неясное чувство, которое так любил и которое напоминало ему об утре в Теннесси. Ему хотелось женского общества, он даже подумал попросить кого-нибудь позвать девушку из салуна напротив, чтобы она немного с ним посидела. Но попросить было некого, а потом ему расхотелось.

Ночью он проснулся, весь покрытый потом, от звука знакомых шагов. В комнату вошел Вудроу Калл и поставил на столик фонарь.

– Ну, медленно, но верно, – с облегчением заметил Август.

– Не так уж медленно, черт побери, – возразил Калл. – Мы только вчера нашли Пи.

Он откинул одеяло и посмотрел на ногу Августа. В этот момент в комнату вошел доктор. Калл с минуту смотрел на черную ногу. Он прекрасно понимал, что это значит.

– Я умолял его, капитан, – оправдывался доктор. – Говорил, что ее надо отрезать. Я сожалею, что не ампутировал ее вместе с левой.

– Вам следовало это сделать, – прямо заявил Калл. – Даже я бы сообразил, а я вовсе не медик.

– Не гневайся на него, Вудроу, – попросил Август. – Проснись я без обеих ног, я бы пристрелил первого попавшегося человека, а первым я увидел доктора Мобли.

– Вы сделали еще ошибку, оставив ему пистолет, – продолжал Калл. – Правда, ведь вы не знаете его так хорошо, как я.

Он снова посмотрел на ногу, потом на доктора.

– Мы можем еще попытаться, – добавил он. – Он всегда был сильным. Он еще может выжить.

Август незамедлительно взвел курок пистолета.

– Ты тут не командуй, Вудроу, – попросил он. – Я ведь единственный, кем ты не командовал. Еще ты женщинами не командовал, но сейчас не о том речь.

– Не думаю, чтобы ты меня застрелил за то, что я пытаюсь спасти тебе жизнь, – спокойно заметил Калл. Август был весь в поту, рука дрожала, но стрелять-то ему пришлось бы почти в упор.

– Убивать не стану, – проговорил Август, – но обещаю вывести из строя, если ты не оставишь меня в покое по поводу этой ноги.

– Никогда не считал тебя самоубийцей, Гас, – произнес Калл. – Люди и без ног живут. Многие потеряли ноги во время войны. Ты же и так ничего не любишь делать, только сидеть на веранде да пить виски. Для этого ноги не нужны.

– Нет, я иногда люблю спускаться в погреб, чтобы проверить, охладилась ли моя бутылка, – возразил Август. – Или пнуть свинью, если она меня рассердит.

Калл понял, что разговаривать бесполезно, если он не хочет с ним сражаться. Гас все еще держал пистолет на взводе. Калл взглянул на доктора, чтобы узнать, что тот думает.

– Я бы не стал его сейчас беспокоить, – посоветовал тот. – Слишком поздно. Наверное, я виноват, что не перехитрил его. Его принесли сюда без сознания, так что у меня не было возможности узнать, какой у него норов.

Август улыбнулся.

– Не могли бы вы принести капитану Каллу стакан и той телятины? – попросил он. – Мне кажется, он голоден.

Калл еще не хотел сдаваться, хотя и понимал, что все, скорее всего, впустую.

– У тебя там эти две женщины в Небраске, – напомнил он. – Они наперегонки побегут, чтоб за тобой поухаживать.

– У Клары уже есть на руках один инвалид, и она от него устала, – заметил Август. – Лори стала бы за мной ходить, но что это за жизнь для молодой женщины?

– Все лучше той, от которой ты ее спас, – заключил Калл.

– Ты все неправильно понимаешь, Вудроу, – сказал Август. – Все эти годы я шел по земле с гордо поднятой головой. Если я не смогу жить так дальше, то все потеряно. Есть вещи, с которыми моя гордыня не может смириться.

– В этом все и дело, – с горечью согласился Калл. – В твоей гордыне. – Он ожидал найти Гаса раненым, но не умирающим. Вид его настолько подействовал на Калла, что он ощутил слабость. Когда доктор вышел из комнаты, капитан сел на стул и снял шляпу. Долго смотрел на Гаса, пытаясь придумать довод, чтобы убедить его, но Гас был Гасом, и никакие доводы тут не действовали. Так было всегда. Калл может попытаться отнять у него пистолет и ампутировать ему ногу, если это удастся, или же просто сидеть и смотреть, как он умирает. Доктор утверждал, что теперь он умрет в любом случае, хотя случалось, что врачи ошибались.