Николай Черкашин - ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ПОДВОДНИКОВ

Такие аварии и катастрофы случались на всех флотах мира, имеющих и имевших в своем составе подводные силы. Первая трагедия подобного рода произошла у нас в 1908 году под Севастополем, когда подводная лодка «Камбала», вышедшая в ночную торпедную атаку, угодила под форштевень эскадренного броненосца «Ростислав». Из всего экипажа спасся только один человек - лейтенант Аквилонов, стоявший на мостике.

С тех пор в тех или иных вариациях подобные катастрофы повторялись на нашем флоте не раз и не два. Так в 1935 году на учениях в Финском заливе подводная лодка Б-3, бывшая «Рысь», а тогда «Большевик» была протаранена линкором «Марат» из=за некомпетентного вмешательства в управление кораблем наркомом Ворошиловым. Спасенных не было. Подлодка погибла.

13 июня 1973 года близ камчатских берегов на атомную подводную лодку К-56, шедшую в надводном положении ударил в борт, примерно в то же место, где находится пробоина у «Курска», научно-исследовательское судно «Аксель Берг». Во втором жилом отсеке погибли все. Атомоход, у которого медленно заполнялся водой и первый отсек, успел выброситься на отмель.

Эта трагедия едва не повторилась в 1980 году, когда обеспечивавший практические ракетные стрельбы РКР «Вице-адмирал Дрозд» прошелся килем по верхнему стабилизатору всплывавшей атомной подводной лодки К-508. Тогда обошлось без жертв и особых повреждений.

Однако досконально известно, что никаких больших судов через район учений не проходило - ни российских, ни иностранных… Погнутый перископ «Курска» свидетельствовал бы о почти несомненном ударе крупного надводного судна. Но выдвинутый перископ погнут не был…

ШТОРМ ВОКРУГ «КУРСКА»

С легкой или нелегкой руки российских СМИ в стране развернулось всенародное следствие по делу гибели атомного подводного крейсера «Курск». Мой стол завален читательскими письмами с проектами подъема подлодки, стихами в честь моряков, проклятьями в адрес адмиралов, и конечно же, версиями случившегося. Вот одно из самых характерных посланий: «Что вы там мудрите, когда все ясно, как Божий день? - пишет домохозяйка из Уфы Ольга Дмитриевна Сомова. - Даже из ваших туманных сообщений видно, что на подводной лодке находились представители торпедного завода, которые как всегда доделывали все на ходу и на живую нитку. Тыркнули не те проводочки куда надо - вот и взрыв. И не надо искать черную кошку (иностранную подводную лодку) в темной комнате, которой в ней нет и никогда там не было».

Еще одно мнение - бывшего флотского офицера: «Чтобы американская атомная подводная лодка полезла за нашей на глубину в сто метров и там с ней столкнулась? Полная чушь! И очень удобная для тех, кто угробил «Курск». Я сам служил на Северном флоте и кое- что понимаю в морских делах. Поверьте…»

Анекдот из популярной газеты: «Почему загорелась Останкинская телебашня? Потому что она столкнулась с иностранной телевизионной башней. Предположительно - натовской».

Уважаемая Ольга Дмитриевна, мне тоже пришла в голову эта же самая мысль - насчет «проводочков, тыркнутых не туда, куда надо». Она мучила меня всю дорогу от Москвы до Мурманска, до Североморска, до Видяево… Вы абсолютно правы в том, что на наших кораблях постоянно толкутся всевозможные доработчики - по связи ли, по энергоустановкам, по оружию. Вечно приходится им доделывать на плаву то, что не успели в заводе. Сейчас, правда, реже, чем раньше - темп производства не тот…

Я ехал в Североморск и Видяево с надеждой, что все прояснится, что то, о чем мне не скажут большие начальники, придет по «матросскому телеграфу». Слава Богу, на Северном флоте еще осталось немало моих бывших сослуживцев и добрых знакомых. Однако, и «матросский телеграф» давал весьма разноречивые версии. Никто толком ничего не знал…

ВИЗИТ К «АНТЕЮ»

Я ехал в Североморск и Видяево с надеждой, что все прояснится, что то, о чем мне не скажут большие начальники, придет по «матросскому телеграфу». Слава Богу, на Северном флоте еще осталось немало моих бывших сослуживцев и добрых знакомых. Однако, и «матросский телеграф» давал весьма разноречивые версии. Никто толком ничего не знал… Только предположения, только догадки, только версии… Да и немудрено: более загадочной и тяжелой катастрофы флот еще не знал.

Видяево - заколоченные многоэтажки, словно брошенные избы. Засиженные бакланами рубки выведенных в отстой атомарин - жутковатое зрелище плавучего кладбища. Но пуще всего резанул по сердцу белый листок на дверях Дома офицеров флота, извещавший родственников моряков «Курска» где и когда они смогут получить капсулы с водой, взятой с места гибели их мужей, сыновей, братьев… Стеклянная пробирка с морской водой - это все, что увезут они домой. Больше слез пролито, чем той воды увезено.

Музейный работник переснимал фотографии из личных дел погибших моряков - для Книги памяти, которая будет издана в Курске. Раскладываю карточки, вглядываюсь в молодые лица - усатые, чубатые, лысоватые, задорные, грустные, лихие, вдумчивые… Какой страшный пасьянс судьбы. За что? Почему?

«Моряк должен свыкнуться с мыслью умереть в море с честью. Должен полюбить эту честь…» Эти страшные, но верные слова произнес человек, который подтвердил их правоту собственной жизнью - адмирал Степан Осипович Макаров.

…Получив все необходимые «добро» на посещение однотипного с «Курском» «Воронежа» - он и стоит-то у того же самого плавпирса, от которого ушел навсегда его атомный собрат - вступаю на округло-черный обрезиненный борт. Первым делом иду в корму, туда, где поблескивает широкий круг шлифованной стали - комингс-площадка аварийно-спасательного люка. Именно там, на «Курске», и развернулась главная драма спасательной операции. Именно сюда пытались опуститься подводные аппараты, рискуя задеть вертикальный стабилизатор, мощное рубило которого торчит почти у самой площадки. Тем не менее трижды наши «Бестеры» и «Призы» садились на этот пятачок. Не представляю себе какая сила могла заставить треснуть это массивное стальное кольцо. Этого никто не предполагал, в это даже сразу не поверили. Но в цепи роковых обстоятельств было и это звено - трещина в комингс-площадке, не позволившая герметизировать стык спасательного аппарата с лодкой.

А вот и буй, который экипаж «Курска» не смог отдать. Большой поплавок из белого пластика, на нем надпись на двух языках: «Не поднимать. Опасно». Дурацкая надпись. Нашего человека слово «Опасно» только раззадорит и буй он обязательно поднимет, оборвав трос, связующий его с затонувшей субмариной. Не всякий мореход поймет, что нужно делать при встрече с такой находкой, поспешит пройти мимо опасного места. Там другое должно быть - что-то вроде «SOS! Subsunk!» «Аварийная подводная лодка!»