Ульрих Комм - Фрегаты идут на абордаж

Едва лишь корабли Карфангера легли на новый галс, оставив встречных впереди по левому борту, как те развернулись, явно намереваясь преградить гамбуржцам путь.

— Ладно, теперь лево на борт, курс зюйд-ост, — отдал новое приказание Карфангер.

Вновь реи со скрипом обернулись вокруг мачт и паруса наполнились ветром. Чужакам пришлось вторично поворачивать, по едва они проделали этот маневр, как Карфангер снова положил корабли на курс зюйд-вест, так что встречным опять надо было менять галс, чтобы не пропустить гамбуржцев.

Так повторилось несколько раз, причем гамбургские корабли выполняли все маневры быстрее незнакомцев, и те начали отставать.

— Штурман, за это каждому по пинте рома! — крикнул Карфангер, довольно потирая руки. — А теперь прикажите поднять на бизань-рей деревянное ведро — так мы уговорились с Таммом и Янсеном.

— Есть, капитан! — отозвался штурман, и через несколько секунд на ноке бизань-рея закачалось па флаг-лине деревянное ведерко. Штурман вновь появился на квартердеке.

Тем временем на шканцах каждый матрос получал по кружке рома. Тут уже и подавно никого не приходилось подгонять. И вновь раздался крик марсового.

Карфангер поспешно поднялся на квартердек и увидел, что один из преследователей, поставив даже лисели, уже поравнялся с «Малышом Иоханном».

Трое остальных сильно отстали и пока не представляли непосредственной угрозы. Расчет был прост: самый быстрый из четырех парусников завязывает бой с караваном «купцов», тем временем подходят и остальные три. Так предполагал Карфангер, однако штурман не разделял его мнения, считая, что чужаки могут попытаться напасть на одного «Малыша Иоханна», рассчитывая на то, что остальные его бросят.

— Пожалуй, вы правы, — поразмыслив, согласился Карфангер. — Ну что ж, придется разъяснить им, что они заблуждаются насчет гамбуржцев. Свистать всех наверх! К бою!

На палубах гамбургских кораблей закипела работа: матросы брасопили реи. Готлангеры открывали орудийные порты и выкатывали пушки. Карфангер приказал поднять на кормовом флагштоке поверх большого гамбургского флага еще один — красный с изображением руки, сжимающей меч. Так было принято на голландских военных корабляхкогда раздавался приказ «К бою! «.

Следующий сигнальный флаг означал для Юргена Тамма и Яна Янсена приказ атаковать легкий фрегат. Юрген Тамм сразу же повернул «Морскую деву», перерезав курс фрегату, в то время как Карфангер продолжал держать курс вест, чтобы зажать чужака между «Дельфином» и «Малышом Иоханном».

Но фрегат вдруг повернул к ветру, и на топах его мачт заполоскались красно-бело-синие флаги Нидерландов. Одновременно от его правого борта отвалила большая шлюпка и направилась к «Дельфину».

— Выходит, он и в самом деле всего лишь хочет поговорить с нами? — Карфангер приказал вновь брасопить реи. Флейт быстро потерял ход; через несколько минут шлюпка подошла к его правому борту. По фалрепу на палубу

«Дельфина» ловко вскарабкался человек — Карфангер уже шел ему навстречу.

Это был Михель Шредер.

— Разрази меня гром! — воскликнул он. — После второго вашего маневра я был уже почти уверен, что знаю, кто командует этим кораблем. Признаться, возможность снова поговорить с кем-нибудь из гамбуржцев я представлял себе гораздо проще.

— Для этого вы и хотели нас остановить? — спросил Карфангер, крепко пожимая Шредеру руку.

Они спустились в капитанскую каюту, и Карфангер рассказал Михелю Шредеру о судьбе «Морской девы», шедшей теперь вместе с двумя другими его кораблями в Испанию и Португалию. Услыхав о том, какие последствия для его старого друга Юргена Тамма имел его дерзкий налет, Михель Шредер схватился за голову.

— Требуй, чего хочешь! — воскликнул он, обращаясь к Тамму, тоже появившемуся в каюте Карфангера. — Смотри — вон два английских корабля, которые мы захватили, один из них принадлежит мне. Генеральным штатам с меня причитается лишь доля приза. Говори, что тебе отдать — корабль?

Груз? Или, может быть, ты предпочитаешь звонкую монету?

Несколько ошарашенный неожиданным появлением Михеля Шредера, а еще более — его предложением, Юрген Тамм не нашелся, что сказать.

— Вот это, — Михель Шредер показал рукой на северо-запад, откуда подходили остальные корабли, — приз Жана де Рюйтера. Эти корабли мы отбили у одного английского каравана возле Ньюфаундленда. Целых два дня мы шли за ними по пятам, пока не дождались тумана. Тогда мы подкрались к англичанам, ориентируясь по звукам судовых колоколов, — англичане беспрерывно в них звонили, чтобы не потерять друг друга в тумане, — и неожиданно напали на двух «купцов». Их команды были настолько огорошены, что и пикнуть не успели, как наши ребята развернули их корабли и дали деру на юг.

Тем временем оба наших легких фрегата заняли их место в караване и принялись исправно подавать сигналы своими колоколами, а когда захваченные корабли были уже далеко, потихоньку покинули английский караван и отправились нам вдогонку. Через день все мы вновь встретились.

— Ловко сделано, черт возьми! — восхитился штурман. — Почти как тогда на Эльбе, возле гамбургского шлюза.

— Об этом мы еще поговорим, — заметил Карфангер.

Когда они осушили по бокалу вина за встречу, Карфангер принялся выговаривать Михелю Шредеру за его необдуманное нападение на корабль Спрекельсена:

— Вы оказали этим медвежью услугу не только вашему брату, секретарю адмиралтейства, но и самому себе. Если вы намереваетесь когда-нибудь вернуться в Гамбург, то после нападения на гамбургский корабль вам это весьма непросто будет осуществить.

— Но разве в Гамбурге известно, что это был именно я? — спросил Шредер. — Выходит, Михель Зиверс не сдержал слова?

И Михель Шредер рассказал о том, как выполнил желание молодого Зиверса и взял его с собой в Гамбург, однако высадил его на берег в Альтоне еще до нападения на англичан и «Морскую деву». Зиверс обещал молчать.

— И еще скажу вам, — обратился он в заключение к Карфангеру, — что Зиверс по-прежнему ненавидит вас лютой ненавистью, остерегайтесь его.

— Я не чувствую за собой никакой вины по отношению к Михелю Зиверсу, — ответил Карфангер, — а уж постоять за себя сумею всегда. Впрочем, и вам незачем долго горевать о последствиях вашего налета: вряд ли кто-нибудь в Гамбурге сожалеет, что старый скряга Спрекельсен наложил на себя руки, а обвинить в этом Михеля Шредера и подавно никому в голову не придет.

— Но это значит, что я в любой момент могу вернуться в Гамбург? — спросил Шредер с надеждой в голосе.

Карфангер не успел ответить. В дверях появился юнга и спросил, можно ли коку уже накрывать на стол.