Бернгард Келлерман - Голубая лента

Госпожа Салливен торжествовала.

Да, г-жа Салливен торжествовала, хотя чувствовала так же хорошо, как и все остальные, что от разговора остался какой-то неприятный осадок. Барон Нион все еще был бледен, Хенрики, натянуто улыбался. Китти вынула из кармана свой длиннющий серебряный мундштук и стала его чистить. Это всегда было у нее дурным признаком. Г-жа Салливен подумала, что, пожалуй, немного пересолила, но в конце концов ведь не ее вина, что современная молодежь слишком слабонервна, чтобы слушать правду, и любит одни красивые слова. Она попробовала заговорить примирительным тоном, но никто не откликнулся.

Теперь она сидела с обиженным видом и злилась на весь свет. Если бог хочет наказать человека, он лишает его разума, думала она. Глупость — поистине самое тяжкое наказание! Ну ладно, буду молчать. И замолчала.

Мимо них по палубе проходили люди. Эх, какие забавные штучки могла бы она о них порассказать! Но она молчала, упорно и обиженно, хотя молчание становилось для нее невыносимым.

В этот миг показалась г-жа Кёнигсгартен. Хенрики встал и почтительно поклонился. Госпожа Салливен сощурила близорукие глаза и поднесла к ним монокль на тонкой цепочке.

— Смотрите, Ева Кёнигсгартен! — сказала она, радуясь случаю, что может незаметно сломить молчание. — Сильная личность! — добавила она с ноткой одобрения в голосе и, удивляясь, что никто не проронил ни слова, повторила после паузы. — Сильная личность!

— У нее походка королевы! — отозвался наконец Хенрики, не боявшийся банальностей.

Слава богу, молчание было сломлено! Г-жа Салливен с облегчением выпрямилась в кресле, и к ней тотчас же вернулась ее прежняя живость. По правде говоря, г-жа Салливен не любила королев.

— Да, так должны ходить королевы! — сказала она. Но те королевы, которых она видела в жизни, были такие же незначительные и заурядные женщины, как жены фабрикантов и сенаторов, и ничуть от них не отличались. — Настоящих королев можно увидеть только на сцене, директор! — добавила она. — Но все же вы правы, у нее великолепная походка! Зато ноги! Не находите ли вы, директор, что ноги у нее чуточку великоваты, как у большинства немок? Фигура, правда, все еще безупречна, хотя она уже не первой молодости. Сколько лет вы ей дадите, директор? — спросила она и засмеялась. И, не ожидая ответа, продолжала: — А кто этот молодой человек рядом с нею?

Директор Хенрики пожал плечами. В том, как шли эти двое, чувствовалась их близость. Он не знал спутника г-жи Кёнигсгартен, но собирался сейчас же навести справки, хотя бы для того, чтобы удовлетворить собственное любопытство.

Госпожа Салливен ехидно улыбнулась.

— А он красив, этот молодой человек! — сказала она.

— Похож на грека! — вставила словцо и Китти. — У него классический греческий профиль.

Молодые спортсмены кивнули с видом знатоков.

— У него хорошая осанка, — заметил виконт Джей.

Госпожа Салливен вынула монокль и, прищурившись, обратилась к Хенрики. Она уважает в Кёнигсгартен подлинный талант. В ее доме бывают величайшие певцы и дирижеры и, конечно, Карузо. Но в конце концов это же ни на что не похоже: как только появилась Ева Кёнигсгартен, все стали сходить по ней с ума. Г-жа Салливен не могла удержаться, чтобы хоть немножко не позлословить.

— Я слышала, директор, — сказала она, — что Кёнигсгартен любит окружать себя красивыми молодыми людьми. Это верно? Какая-то доля истины в этом есть. Она, правда, в разводе, помнится, был какой-то скандальный процесс. Не застрелился ли в Вене один из ее молодых любовников?

Директор Хенрики пожал плечами и улыбнулся: это ему не известно. У каждого своя судьба.

Госпожа Салливен рассмеялась и дружески толкнула Хенрики в бок.

— Из вас ничего, ну, ровным счетом ничего не вытянешь! — подтрунивая, воскликнула она. Но тут же другие пассажиры дали пищу ее любопытству. — А вот появился и Харпер-младший! — провозгласила она. — Китти, появился Харпер!

— Ну и пусть. Он потерял мое уважение и не интересует меня, ты ведь знаешь, мама?! — холодно ответила Китти.

Госпожа Салливен зло рассмеялась, она помнила, как Китти месяцами изводилась из-за Харпера. Но тогда Харпер предпочел ей хорошенькую Лиззи Уистлер, и Китти была в таком бешенстве, что грозила застрелить Лиззи.

— А вот и та маленькая француженка, что вчера вечером успела уже вскружить голову Харперу. Деньги все-таки искуснейшая в мире сводня, о, один бог это знает!

Чтобы привлечь к себе внимание, Жоржетта Адонар появилась на палубе в матросском костюме «фантази» — в голубых брюках-клеш и с открытой шеей. Подставив ветру черные локоны, она дерзко стреляла глазами по сторонам, словно хотела покорить всю палубу. Легким, танцующим шагом Жоржетта шла рядом с Харпером, кокетливо покачивая бедрами, — казалось, она показывает ему танцевальные па, — и говорила, говорила без умолку. Но прелестной женщине общество дозволяет и прощает все, и Жоржетту нашли восхитительной. Харпер был совершенно очарован и горд ее благосклонностью.

Госпожа Салливен громко расхохоталась:

— Она, верно, думает, что гуляет по пляжу в Калифорнии. Здесь она живо насморк схватит!

Жоржетта поздоровалась с г-жой Салливен с такой почтительностью и смирением, что старая дама нашла ее даже очаровательной и простила ей крикливость ее костюма. Китти же, собирая в узел на затылке развевающиеся волосы, приветствовала Жоржетту обольстительной улыбкой.

Позади Харпера и Жоржетты, в обществе секретаря Харпера, задыхаясь и взволнованно жестикулируя, но стараясь не отставать, семенил превосходительный коротышка Лейкос.

— Политика, — трещал Лейкос, — требует определенной, ясной точки зрения на историческую картину мира…

Но вот они прошли.

— Ах, бедняжка, — с притворным состраданием в голосе сказала г-жа Салливен, глядя через монокль вслед Жоржетте. — Она, наверно, не знает, что Харпер обычно равнодушен к молодым дамам. Поглядите-ка на его секретаря! Он красив, как герой-любовник.

Китти бросила на мать негодующий взгляд я поднялась.

— Мама сегодня несносна, — сказала она. — Пойдемте, господа!

Старую Салливен ничуть не задело возмущение дочери. Злой огонек, ненадолго притухший, вновь жадно запылал в ее глазах.

— А, сюда идет Генри Бернард Миллер из Чикаго, — начала она снова. — Я расскажу вам историю, директор, которая случилась в лучшем игорном клубе Чикаго.

— Я нахожу, что ваша соотечественница прелестна, восхитительна, — обратилась Китти к французам. — Адонар из Комеди Франсез. Вам знакомо это имя?

Нет, французам это имя было незнакомо.