Роберт Стивенсон - Отлив

Ужас внезапной смерти был неизбежен в любом случае, но колебаний быть не могло: жертвой выпадало быть Этуотеру. Однако едва только созрела эта мысль (она же приговор), как тут же, в панике, он всей душой устремился в другую крайность, и когда он заглянул в себя, то нашел там сплошное смятение и немой вопль.

Во всем этом не было и мысли о Роберте Геррике. Он покорился отливу в своей судьбе, и отлив нес его прочь; он слышал уже рев водоворота, который должен был увлечь его на дно. Но в его терзающейся обесчещенной душе не было и мысли о себе самом.

Геррик не знал, как долго он шел подле своего спутника молча.

Неожиданно тучи умчались; душевные конвульсии кончились. Теперь Геррик был спокоен спокойствием отчаяния; к нему вернулась способность говорить банальные слова, и он с удивлением услышал собственный голос:

- Какой прелестный вечер!

- Не правда ли? - отозвался Этуотер.- Да, вечера здесь были бы хороши, если бы всегда было чем заняться. Днем, разумеется, можно стрелять.

- А вы стреляете? - спросил Геррик.

- Да, я-то, что называется, первоклассный стрелок. Все дело в вере. Я верю, что мои пули попадут в цель. Если бы я хоть раз промахнулся, я не смог бы стрелять добрых девять месяцев.

- Стало быть, вы еще ни разу не промахнулись?

- Нечаянно - нет,- ответил Этуотер.- Но промахнуться нарочно - это настоящее искусство. Я знавал одного царька с Западных островов, который умел обстрелять человека всего кругом из винчестера, не задев ни волоска, не вырвав ни клочка из его одежды, и только последнюю пулю он всаживал точно между глаз. Красивая была работа.

- А вы тоже могли бы так? - спросил, холодея, Геррик.

- О, я могу что угодно! - ответил Этуотер.- Вам это не понятно: чему быть, того не миновать.

Они приблизились к задней стороне дома. Один из туземцев хлопотал у костра, который горел ясным, сильным летучим пламенем, как горит обычно кокосовая скорлупа. В воздухе носился аромат незнакомых кушаний. По всей веранде были зажжены лампы, ярко освещавшие лесной сумрак дома и рождавшие причудливые сплетения теней.

- Заходите, помойте руки,- предложил Этуотер и провел Геррика в чистую комнату, устланную циновками, где стояли походная кровать, сейф, несколько застекленных полок с книгами и железный умывальник.

Этуотер крикнул что-то по-туземному, и в дверях на момент показалась полненькая хорошенькая молодая женщина с чистым полотенцем в руках.

- Это что? - воскликнул Геррик, увидев наконец четвертого, кого пощадила эпидемия, и внезапно вспомнив о приказе капитана.

- Да,- сказал Этуотер,- вся колония помещается в этом доме, вернее, то, что от нее осталось. Мы, если хотите, все боимся дьявола? Поэтому Таниера и она спят в первой гостиной, а еще один - на веранде.

- Хорошенькая девушка,- заметил Геррик.

- Даже слишком,- ответил Этуотер.- Поэтому-то я выдал ее замуж. Ведь никогда не знаешь, не вздумает ли мужчина свалять дурака из-за женщины. Так что, когда нас осталось четверо, я отвел ее и Таниеру в церковь и совершил церемонию. Женщина из этого пустяка устроила много шуму. Но я начисто не разделяю романтического взгляда на брак.

- И для вас это полная гарантия?-с изумлением спросил Геррик.

- Естественно. Я человек простой и понимаю все буквально. Если не ошибаюсь, там есть слова: "Кого соединил господь". Вот я и поженил их и почитаю брак священным.

- Вот как! - произнес Геррик.

- Видите ли, я могу надеяться на выгодную женитьбу, когда вернусь на родину,- сказал доверительным тоном Этуотер.- Я богат. Один этот сейф,- он положил на него руку,- даст немалое состояние, когда я соберусь выставить мои жемчужины на продажу. Здесь находятся сборы из лагуны за десять лет; каждый день с утра до вечера у меня работало десять ловцов. Я забрался глубже, чем это обычно делают люди в здешних краях; у меня горы гниющих раковин, но я достиг превосходных результатов. Не хотите взглянуть?

Такое подтверждение догадки капитана тяжко поразило Геррика, и ему с трудом удалось не выдать своих чувств.

- Нет, спасибо, не хочется,- сказал он.- Жемчуг меня не интересует. Я равнодушен к подобным...

- Безделушкам?- досказал за него Этуотер.- И все-таки, я считаю, вам стоит взглянуть на мою коллекцию: она действительно уникальна, и, кроме того, она... как, впрочем, и все мы и всё нас окружающее... висит на волоске. Сегодня она приумножается и процветает, завтра с ней покончено, она брошена в печь. Сегодня она здесь, нераздельна, в сейфе, завтра - даже сегодня вечером! - она рассеется. Сегодня, глупец, сегодня могут у тебя потребовать душу!

- Я вас не понимаю,- проговорил Геррик.

- Нет? - спросил Этуотер.

- Вы говорите загадками,- неуверенным голосом произнес Геррик.- Я не могу понять, что вы за человек и к чему вы клоните.

Этуотер стоял, упершись руками в бока, нагнув голову вперед.

- Я фаталист,-ответил он,- а сейчас - если вы настаиваете- еще и экспериментатор. Кстати говоря, кто вымарал название шхуны? - с издевательской вкрадчивостью добавил он.- Знаете, по-моему, следует довести дело до конца. Название частично можно прочесть. Если уж что делать, так делать хорошо. Вы согласны со мной? Как приятно это слышать! Ну, а теперь перейдем на веранду? У меня есть сухой херес; мне интересно знать ваше мнение о нем.

Геррик последовал за ним на веранду, где стол, освещенный висячими лампами, сверкал белоснежной скатертью, салфетками и хрусталем. Геррик последовал за ним, как преступник следует за палачом, как овца за мясником; машинально взял рюмку с хересом, попробовал, машинально похвалил. Неожиданно опасения его приняли обратный характер: до сих пор он видел Этуотера связанным, с кляпом во рту, беспомощной жертвой; он жаждал броситься на его защиту, спасти его. Теперь тот высился перед ним, загадочный, таящий угрозу, как ангел гнева, вооруженный знанием, несущий кару. Геррик поставил назад рюмку и с удивлением увидел, что она пуста.

- Вы всегда носите при себе оружие? - спросил он и тут же готов был вырвать себе язык.

- Всегда,- ответил Этуотер.- Мне довелось здесь пережить бунт - одно из приключений моей миссионерской жизни.

В ту же минуту до них донеслись голоса, и сквозь переплет веранды они увидели приближающихся Хьюиша и капитана.

ГЛАВА 9. ЗВАНЫЙ ОБЕД

Они принялись за обед, примечательный своим разнообразием и изысканностью: черепаховый суп, жаркое, рыба, птица, молочный поросенок, салат из листьев кокосовой пальмы и на десерт - жареные побеги кокоса. Никаких консервов; даже приправы, кроме масла и уксуса в салате и нескольких перышек зеленого лука, собственноручно выращенного Этуотером, не были европейскими. Херес, рейнвейн, кларет сменяли друг друга, а завершило обед поданное к десерту шампанское с "Фараллоны".