Сергей Зайцев - Рыцари моря

Месяц и Ульрике, сидевшие напротив друг друга, почти не принимали участия в беседе и говорили только тогда, когда кто-либо обращался непосредственно к ним. Они почти не ели, вино лишь пригубливали и только и делали, что глядели один на одного, мало заботясь о том, чтобы хоть как-то скрыть свои чувства. Они по-прежнему мнили себя единственными под небом и находили тому подтверждение в каждом взгляде друг друга, в каждом вздохе, в каждом движении руки. И такая их взаимная «привязанность» не укрылась от внимания Бернхарда Бюргера, и он, быстро вернувшись из «путешествия», задумался. А Морталис, видя, что остался в своих мечтаниях один, переменил тему разговора. Он заговорил теперь об истинности веры, о различиях в вере, о нетерпимости иных деспотов к вероисповеданию ближнего или дальнего. Он сказал, что вот соседствуют же в Любеке мирно католик с протестантом, а в Нарве – так там сплошь и рядом братские либо дружеские узы между лютеранами и православными. Делу и мирному ходу жизни это нисколько не мешает! Лишь бы были чисты руки и светла голова!… Конечно, слова Морталиса не были словами ученого теолога, каковым он являлся, но это были слова друга. Заметив в глазах Бюргера понимание, но одновременно и некую жесткость, датчанин низвел свою речь к неблагородной философической стезе[33] и заключил ее следующим рассуждением:

– Мир переменчив, госиода, а человек не очень любит изменяться, ибо изменения даются ему с трудом и иногда причиняют боль. Поэтому многие уединяются: в пустыне, в доме, в море, в вере своей – замыкаются внутри себя. И испытывают оттого немало нужды. Чтобы мир сделался постоянным и обильным на добрые плоды, нужно уметь меняться человеку…

О Морталис!… Он был большой друг! И он умел меняться…

Где-то между супом и жарким в залу вошла горничная и доложила, что пришел господин Гаук; и сразу после этих слов названный господин появился в проеме двери. Для Месяца и Морталиса приход Герда был неожиданным, хотя они все время помнили, что старушка «Сабина» стоит возле «Юстуса», а владелец ее, по всей вероятности, в Любеке. Они уже не сомневались в знании – кто есть Гаук, и полагали, что и он знает про их знание; они до этих пор думали, что Гаук с их приходом в Любек, если и не уберется из города, то хотя бы постарается избегать встреч с ними. Но ничуть не бывало! Герхард Гаук был отважен и дерзок. Он как будто даже развлекался этой дерзостью и любовался ею.

– Вот так встреча, господа!… – Гаук довольно искусно принял изумленный вид. – А говорили, что ваш «Юстус» поглотила морская пучина. И мы все так сожалели об этой утрате… А тут мои люди принесли мне добрую весть, сказали, что «Юстус» снова у причала да еще бок о бок с «Сабиной». Я ушам не поверил и решил убедиться сам. Я подумал, что эти любезные люди непременно сегодня захотят посетить гостеприимный дом Бюргеров. И вот я тоже здесь. И, как видите, не ошибся…

Месяц и Морталис, сохраняя спокойствие, переглянулись. Они поняли друг друга без слов и были не намерены пока вмешиваться в то представление, какое принялся разыгрывать Герд.

Прекрасное лицо Ульрике с приходом Гаука словно окаменело, губы ее плотно сжались, глаза потемнели. Бюргеру в возникшем положении увиделась неловкость: у его дочери два поклонника, ни один из которых как будто не собирается уступать; как эту неловкость разрешить, Бюргер не знал, а только предложил Гауку занять место и сказал служанке поухаживать за новым гостем. Эрвин Шриттмайер долго щурился, вглядываясь в Герда, а потом сам себе пробурчал: «Нет, это не тот норвежский юноша! Нет, не он!…».

Гаук сел с торцовой стороны стола – напротив хозяина дома. Слева от него оказалась Ульрике, справа – Месяц. Гаук не переставал говорить, должно быть, получая удовольствие от собственного притворства:

– Мне хочется отметить, господа: «Юстус» и «Сабина»… Вижу в этом непредсказуемую волю рока. Они как будто два голубка на насесте, как будто любовники, если хотите… впрочем, «Сабина» несколько старовата… Знаете, господин Иоганн, я подумываю, не построить ли мне новый корабль и не завести ли нам с вами общее дело?

– И развернуть это дело где-нибудь между Готландом и Эзелем? – Месяц не принял его нарочито притворного тона, хотя и никоим образом постарался не открыть своего истинного отношения к Гауку. – Зачем вам «Юстус» и зачем непременно строить новый корабль? Вы купите его – хороший трехмачтовый когг, поставьте на нем побольше пушек и не забудьте – на корме. И названия другого не надо; назовите свой когг «Сабиной» и воплотите прекрасную покровительницу обнаженной – в гальюнной фигуре. А если не хватит денег – о, это такие пустяки! – вам их наверняка одолжат британские купцы возле острова Борнхольм, или купцы датские недалеко от Аренсбурга, или немецкие купцы в виду Штрандендорфа…

– Разумно, разумно!… – согласился Герд; из глаз его на миг исчезла показная любезность, они стали жесткими и пронзительными, как прежде; но вот Герд справился с глазами, и они обрели недавнее бархатное выражение; Гаук принял вызов. – Я, пожалуй, именно так и поступлю. Совет умного человека в наши многотрудные времена многого стоит… – взгляд его стал насмешливым. – А то, знаете ли, стало боязно выходить в море. Никто не хочет заниматься делом – сплошной разбой. А недавно, представьте, меня обстрелял сам Штёртебеккер!… Это был бой с призраком, которому уже двести лет. Впечатляет, правда? Даже мне было не по себе. И я еле сладил с командой – люди так суеверны!… Кстати, судно Штёртебеккера очень походило на ваше судно, господин Месяц. И если бы я не знал точно, что господин Месяц купец, то мог бы подумать, что он капер…

Вот как повернул дело Герхард Гаук… Он был опасный хитрый противник; он преотлично знал, что человек, который обвинит его в каперстве, еще должен будет потрудиться, чтобы доказать это, – а как можно доказать, что вчерашний ветер наполнял паруса несуществующего судна? Разве капер «Сабина» не такой же призрак, как вереница кораблей-мертвецов; разве капитан его не так же бесплотен, как легендарный Штёртебеккер? Кто видел «Сабину»? Где они?.. Тронулись умом несколько матросов и рассказывают но трактирам небылицы, тем зарабатывая себе на кружку пива.

Но Месяц и не думал обличать Гаука, да еще за столом в Бюргерхаузе. Месяц хорошо знал длину своего меча и понимал, что сегодня ему до Гаука не дотянуться. Но он и помнил слова Даниеля Хольма: в море много дорог, нам не избежать встречи… И как когда-то на такую встречу рассчитывал шведский капер, так теперь на нее рассчитывал он сам.

Месяц ответил выпадом на выпад:

– Вряд ли придет кому-то в голову обстреливать старушку «Сабину». Она и так едва держится на воде и, возможно, доживает последние деньки… А что до «Юстуса», то – да! – он было схватился с одним кораблем недалеко от Данцига, но это был корабль под флагом короля Сигизмунда. Тот корабль никак не мог быть «Сабиной», которую мы все хорошо знаем…