Приятель фаворитки. Царственный пленник - Энтони Хоуп

– Не отрицаю и этого, милый мой! – отвечал он.

– В таком случае, ради Бога, – вскричал я, – протягивая к нему руки, – отправимся в Зенду и захватим Майкла, а короля привезем обратно к его близким!

Старик стоял и смотрел на меня в течение долгой минуты.

– А принцесса? – спросил он.

Я наклонил голову к рукам и раздавил розу между пальцами и губами.

Я почувствовал руку на своем плече, и его голос звучал глухо, когда он тихо прошептал мне на ухо:

– Клянусь перед Богом, вы лучший Эльфберг из них всех. Но я ел хлеб короля, и я слуга короля. Хорошо, поедем в Зенду!

Взглянув вверх, я схватил его за руку. Глаза нас обоих были влажны.

XI

ОХОТА НА ОЧЕНЬ БОЛЬШОГО ВЕПРЯ

Теперь понятно, какое ужасное искушение охватило меня. Я мог так опутать Майкла, что он очутился бы в необходимости убить короля. Я находился в удобном положении, чтобы оказать ему сопротивление и крепче ухватиться за корону – не ради ее самой, а потому, что король Руритании должен был стать мужем принцессы Флавии. А что сказали бы на это Зант и Фриц? Нельзя требовать от человека, чтобы он хладнокровно описал те дикие и мрачные мысли, которые осаждали его мозг, когда неудержимая страсть пробила для них выход. Но все же, если он не метит в святые, может не презирать себя за них. Смею думать, что он поступит лучше, если будет благодарен за силу, дарованную ему для сопротивления им, чем возмущаться на злые побуждения, являющиеся непрошенными и требующие себе места от слабости нашей природы.

Было прекрасное, яркое утро, когда я шел без свиты к дому принцессы, неся в руке букет. Политика создавала извинение для любви, и всякое внимание, оказанное ей, хотя и теснее опутывало мои оковы, привлекало все более ко мне население большого города, обожающего принцессу. Я застал возлюбленную Фрица, графиню Гельгу, собирающей в саду цветы для украшения своей госпожи, и убедил ее заменить их моими цветами. Девушка вся сияла счастьем: видно было, что Фриц, в свою очередь, не провел даром вечера, и никакая тень не омрачала его сватовства, исключая ненависти, которую, как было известно, герцог Стрельзауский питал к нему.

– А это, – сказала она с шаловливой улыбкой, – благодаря вашему величеству, стало для нас не опасным. Да, я сейчас отнесу цветы; сказать ли вам, государь, что принцесса сделает с ними в первую минуту?

Мы разговаривали на широкой террасе, которая огибала задний фасад дома; над нашими головами стояло раскрытое окно.

– Ваше высочество, – закричала весело графиня, и Флавия выглянула из него. Я обнажил голову и поклонился. На ней было белое платье, и ее волосы были свободно собраны в узел. Она послала мне поцелуй, воскликнув:

– Приведите сюда короля, Гельга; я угощу его кофе!

Графиня, весело улыбаясь, пошла вперед и провела меня в гостиную Флавии. Оставшись наедине, мы поздоровались, как обыкновенно здороваются влюбленные. Потом принцесса положила передо мной два письма. Одно из них было от Черного Майкла, – очень вежливое послание, в котором он просил, чтобы она сделала ему честь провести день в его Зендов-ском замке, по примеру прошлых лет, так как замок и его сады стоят теперь во всей своей красоте. Я с отвращением бросил письмо, и Флавия стала смеяться надо мною. Потом, став снова серьезной, она указала на второе письмо.

– Я не знаю, от кого оно, – сказала она. – Прочтите!

Я же немедленно узнал почерк. На этот раз не было никакой подписи, но рука была та же, которая сообщила мне о западне в беседке; то была рука Антуанеты.

«У меня нет причины любить вас, – писала она, – но упаси Бог, чтобы вы очутились во власти герцога. Не принимайте его приглашений. Не выходите никуда без сильной охраны; не хватило бы целого полка, чтобы вы были в полной безопасности. Покажите это письмо, если можете, тому, кто царствует в Стрельзау».

– Почему вы не названы королем? – спросила Флавия, опираясь на мое плечо так, что локон ее волос касался моей щеки.

– Если вы дорожите жизнью и более, чем жизнью, моя королева, – сказал я, – слушайте дословно это письмо. Один из полков будет расположен сегодня же вокруг вашего дома. Смотрите, не выходите без сильной охраны.

– Это приказание, государь? – спросила она с легким возмущением.

– Да, приказание, ваше высочество, – если вы любите меня!

– Вот как! – вскричала она, и я не мог удержаться и поцеловал ее.

– Вы знаете, кто писал это письмо? – спросила она.

– Отгадываю, – отвечал я. – Это наш друг, и очень несчастная женщина. Вы должны заболеть, Флавия, и не быть в состоянии ехать в Зенду. Пусть ваши извинения будут так холодны и официальны, как вам заблагорассудится!

– Разве вы чувствуете себя достаточно сильным, чтобы сердить Майкла? – спросила она с гордой улыбкой.

– Я силен и готов на все, пока вы в безопасности! – сказал я.

Вскоре я покинул ее и затем, не совещаясь с Зантом, направился к дому маршала Стракенца. Я довольно часто виделся со старым генералом, полюбил его и доверял ему. Зант был более недоверчив, но я успел заметить, что Зант любил все исполнять лично, и ревность играла некоторую роль в его взглядах. Но при настоящих обстоятельствах, нам предстояло дело более, чем возможно было исполнять Занту и Фрицу, так как им необходимо было отправиться со мной в Зенду, и мне нужен был человек для охраны той, которую я любил более всего на свете, и который мог бы дать мне возможность со спокойным сердцем заняться освобождением короля.

Маршал принял меня с почтительной любезностью. До некоторой степени я доверил ему нашу тайну. Я поручил ему позаботиться о безопасности принцессы, смотря ему прямо и многозначительно в лицо, просил его не пускать к ней никого, посланного от герцога, только разве в своем присутствии и в присутствии по крайней мере двенадцати солдат.

– Вы, вероятно, правы, государь, – сказал он, грустно качая своей седой головой. – Я знал людей получше герцога, совершавших преступления во имя любви!

Я вполне оценил замечание, но сказал:

– В этом случае есть нечто, кроме любви, маршал. Любовь для сердца; а разве мой брат не желает еще кое-чего для своей головы?

– Надеюсь, что вы ошибаетесь, государь!

– Маршал, я покидаю