Виктор Тихомиров - ЧАПАЕВ — ЧАПАЕВ

…

Награда и вправду нашла пионерку осенью. Посреди урока в класс вдруг вломилась целая делегация, оборвав учительницу литературы на полуслове из Пушкина.

Во главе важно выступал человек в милицейской форме, за ним директор школы, завуч и председатель родительского комитета гражданка Комова.

Класс, громыхнув крышками парт, дружно поднялся. Милицейский чин, выждав паузу, позвал к доске Кузюткину и, произнеся краткую речь о неумирающих традициях пионеров-героев, вручил ей под аплодисменты собравшихся почетную грамоту.

Учительница литературы шагнула к отличившейся девочке, поправила ей галстук и поцеловала в щеку. В тот же миг и гражданка Комова набросилась на Кузюткину, чтобы покрыть поцелуями обе ее щеки, и делала это так долго и бурно, что ее пришлось тактично оттаскивать от девочки за локти.

Грамота размещалась в рамочке под стеклом и изображала орнамент из геральдических знаков, герба СССР, красных знамен с кистями, расположенных наклонно и различных завитков. Посередине же была надпись, сделанная от руки чернилами и гласившая, что, мол, Кузюткина тоже почти что, как пионер-герой, удостаивается… и так далее.

— Похлопаем Кузюткиной! — скомандовал директор, и первый сдвинул ладоши. С потолка некстати просыпалась известка. Все принялись горячо аплодировать.

Тут и звонок прозвенел, слившись с аплодисментами. Тогда все дети повскакали со своих мест и бросились к своей подруге, чтобы разорвать ее на части от любопытства.

Пионерка смущенно заслонилась грамотой от одноклассников, но грамоту вырвали, пустили по рукам, а саму ее облепили своими телами и засыпали вопросами, которые же были и ответами, так что Кузюткиной оставалось лишь смущенно кивать головой, подобно китайской слонихе из фарфора.

О каких-либо процентах от клада или другой премии ни разу речи не зашло и даже во всю остальную жизнь героев не упоминалось никогда о подобных случаях, кроме как в вышедшем через много лет кинофильме «Бриллиантовая рука», где один жулик как раз такую премию получил и, с его слов, по совету друзей, купил на нее последнюю модель «москвича».

74

Арестованная Раиса сразу во всем покаялась и во всем шла навстречу следствию. Да и следствие в виде полковника с седыми висками Пронина тоже шло ей навстречу. Полковник как-то даже через чур быстро стал перебивать Раису в момент показаний, и все чаще сам принимался с охотой рассказывать ей о себе. Рая еще подумала, что это такие современные методы следствия. Он даже нашел возможным продемонстрировать подследственной свою мускулатуру, шевеля то и дело плечевым поясом, и неназойливо прихвастнул, что физкультурой, мол, занимается регулярно.

— Вы это не к тому ли, что собираетесь меня истязать? — удивленно и несколько испуганно осведомилась женщина-ученый, — но я вам и так все от чистого сердца рассказываю и все что хотите подпишу!

— Ну это вы уж напрасно! — отшатнулся полковник в смущении и покраснел, — с этим у нас давно покончено! Эти мрачные времена далеко позади. Просто, вы — красивая женщина, и я…, мне тоже захотелось продемонстрировать вам…, рекомендоваться, так сказать, — засуетился он в замешательстве. — Словом, вы ведь советский человек, как и я. К тому же из института поступили на вас необычайно положительные характеристики. Необычайно! — значительно поднял он брови, наклонившись одновременно к столу.

Начальство Раисы было конечно изумлено произошедшей с ней криминальной историей. Но все это случилось в свободное, нерабочее время, а на работе от нее одна только польза выходила. Раиса Шторм даже ни разу не проиграла Социалистического соревнования, что отмечено было специальным нагрудным знаком. И «первый отдел», не ко сну он будь помянут, не имел к Рае никаких претензий по политической линии, ведь от сотрудничества с ним она никогда не отказывалась.

Словом, майор Пронин проникся к Рае несколько большей симпатией, чем сам ожидал от себя, но все же далеко не настолько, чтоб просто взять да и отпустить красавицу.

— Нет уж, — размышлял следователь, — этого, положим, и я не могу, и она пока еще ничем не заслужила.

Пронин повторно, со вниманием изучил ее дело и решил что «замять» его стоит, но плавно и лишь отчасти.

Разработанный Раисой рубль, как известно, уже понравился на самом высоком уровне, запущен был в оборот и начал свое хождение в народе официально, на всю катушку.

Дело наполовину было действительно замято. Но в тюремное заключение, на небольшой воспитательный срок, она все же была помещена.

Раиса примирилась с судьбой и даже наметила план ученых изысканий, которыми надеялась заняться в условиях заключения. К случаю, она припомнила множество аналогичных примеров с другими более знаменитыми учеными, тоже волею судеб угодившими за решетку и сумевшими даже там продвигать науку.

Семен Ворон во время следствия ни разу не дал о себе знать, и Рая не решалась ему писать из-за угрызений совести, да и не знала толком — куда?

События, происходившие на вечеринке так поразили женщину, что она временно отказывалась обдумывать их и вспоминать, для сбережения неповрежденным рассудка. Раиса поняла только, отчасти как ученый, что вообще, любые события, как бы существуют уже в окружающей природе, еще до того, как произойдут, в виде готовых энергетических пучков или полей. Но если их неосторожно коснуться, они могут разрастись, раскрутиться с бешеной силой, как шаровые молнии или ядерные реакции, да и разорвать все вокруг, покой весь нарушить, так что потом и причины будут совершенно не важны и отыскать их будет нельзя.

Именно это соображение она и собиралась обдумать хорошенько в заключении, применительно ко всей науке и химии конечно. Но это в том случае, если удастся сберечь силы на лесоповале, о котором она была уже наслышана от товарищей по камере предварительного заключения.

Семена Ворона Рая не судила, она легко представляла себе, на сколько поражен был утонченный артист, которого из-за нее угораздило вкапаться в эпицентр всей этой вакханалии. Она жалела его и не отрицала своей вины: он ведь хотел уклониться от праздника, а она не позволила, настояла на своем. Поэтому Рая ничего не ждала от Семена, и ничего не испытывала кроме огорчения и раскаянья.

Зато Макаревич, ничего не боясь, навещал ее регулярно. Выхлопотал характеристики и ходатайства у руководства, таскал передачи, тратя личные мелкие заработки на продукты, содержащие максимум витаминов.

Пытался он и завязать знакомство с майором Прониным, для чего даже выследил его на улице. Но тот сразу проявил столь негативное отношение к рок-н-роллу, что продолжать знакомство было бы выше юношеских моральных сил.