Георг Борн - Анна Австрийская, или три мушкетера королевы. Том 2

— Да я и сама еще хорошенько не знаю, должно быть они опять наскочили на какого-нибудь головореза. Я догадалась по двум ранам господина Милона, да по дыре на плаще моего маркиза. Бог им судья, а только они доведут эти шутки до того, что их когда-нибудь перебьют всех до одного!

— И вы серьезно думаете, дорогая моя, что он должен умереть? — спросила, бледная, как смерть, Жозефина.

— Он еще в памяти, но только рассудок очень мутится, да и лихорадка у него сильная. Понятно, дело это опасное! Вот как выйду отсюда, так забегу к доктору Вильмайзанту, чтобы он скорее ехал к нам. Мы уложили господина Милона У себя в замке. Я устроила ему внизу отличную комнату. Ах, господи! — заговорилась я с вами, а уже смеркается, надо бежать. И ведь как мы осторожно его перенесли и уложили, а потом стали советоваться между собой, — это я да господин маркиз, — что нам делать. За господином Мил оном нужен уход, да уход. Господину маркизу нельзя отлучаться со службы из Лувра, а мне куда же? Я уже стара, мне это дело не по силам. Я и подумала, что еще одну ночь выдержу, но ведь у меня и других дел много. Вот тогда я и вспомнила о тебе, моя девочка. Постойте же, говорю маркизу, я кое-что придумала. Пойду к ключнику, господину Пипо и узнаю, не отпустит ли он на несколько дней Жозефину. Да, — сказал господин маркиз, — так и сделайте. Ступайте, поклонитесь от меня господину Пипо и скажите ему, что я буду очень благодарен, если он отпустит Жозефину на несколько дней ко мне. Ну, вот я и пришла спросить у вас, господин Пипо, нельзя ли вам отпустить ее.

Белая Голубка устремила на него умоляющий взгляд, но лучше было бы ей не делать этого. Ее невольное восклицание при вести о болезни Милона и выражение ее глаз при этой просьбе Ренарды утвердили Пипо в мысли, что между мушкетером, когда-то прочитавшем ему такую назидательную речь, и молодой девушкой существует нечто вроде тайной привязанности.

Поэтому он состроил очень важную и задумчивую физиономию.

— Нет, об этом нечего и говорить, Ренарда, — проговорил он сухо, — и что это пришло вам в голову? Ну, подумайте сами, какое мне дело до вашего маркиза, а тем более до того раненого мушкетера? Да, и, кроме того, разве прилично, чтобы молоденькая придворная судомойка была сиделкой возле постели холостого буяна.

Ренарда посмотрела на него так, точно хотела сказать, — с каких это пор ты стал таким сторонником добродетели и как ты смеешь называть буяном такого знатного господина?

— Но послушайте, господин ключник, — заговорила она было вслух.

— Нет, нет! Этого нельзя, Ренарда! Ступайте к вашему маркизу и скажите ему, пусть наймет сиделку, где сам знает. У Жозефины есть много дел и здесь, да и спать ей нельзя в ином месте. Ведь такое жалованье, как здешнее, даром не платится.

— Да что это с вами стряслось, господин Пипо! С каких это пор вы стали таким строгим? — не выдержала Ренарда, видя, что Жозефина залилась горькими слезами.

— Не трудитесь уговаривать меня! — вскричал кругленький человек, багровея от досады. — Я вовсе не намерен оказывать вашему маркизу любезности, за которые могу нажить большие неприятности. Ведь если госпожа обергофмейстерина узнает, что здесь никто не ночевал несколько ночей, то меня с позором прогонят с места, а кто станем меня кормить тогда? Ну-ка, скажите. Уж не ваш ли маркиз? Не бывать этому! Так пусть уж Жозефина остается здесь и делает свое дело.

Этого Ренарда никак не ожидала. Что оставалось ей теперь делать? Кого послать в замок? Кому поручить уход за тяжело раненым Милоном?

— И неужто это ваше последнее слово, господин Пипо? — спросила она еще с искрой надежды.

— И не трудитесь ждать иного. Я ведь сказал вам, — значит так тому и быть!

— Ну так мне нужно скорее идти! — проговорила Ренарда, оправляя платье. — Надо еще забежать к доктору и позвать его к нам, чтобы мне уж хоть не совсем зря пробегаться. Не плачь, Жозефина, ведь этим дела не поправишь. Я вижу, что будь твоя воля, ты помогла бы мне. Да, видно, уж нельзя. Прощай.

Старушка быстро вышла из комнаты. Начинало уже смеркаться, а господин Пипо все еще продолжал убирать что-то, все время отдавая Жозефине разные приказания и сопровождая их наставлениями. Может быть, он хотел доказать ей этим, что отпустить ее было действительно невозможно.

Наконец, однако, он собрался уйти и взялся уже за шляпу и палку.

Дверь снова быстро распахнулась и на пороге показался мушкетер, а вслед за ним появилось сияющее торжеством лицо Ренарды.

— Вот, поговорите с этим господином сами, господин маркиз? — вскричала она. — Пусть он вам повторит то, что осмелился сказать мне! Я не могу допустить, чтобы так отзывались о господах мушкетерах.

Шарль Пипо с невыразимым удивлением смотрел на мушкетера.

— Это вы ключник комнаты с серебром? — обратился к нему маркиз.

— Так точно, сударь.

— А я маркиз де Монфор.

— Да меня это не касается! — грубо возразил Пипо. — Что вам здесь угодно?

— Мне угодно вас, господин Пипо, или, вернее, просто Пипо, — ответил маркиз таким тоном, которого от него вообще не слыхивали, — я хочу поговорить с вами и вы останетесь здесь до тех пор, пока я этого захочу. Не думайте, чтобы я пришел к вам из-за пустяков, мой милый.

— Если вы намерены толковать опять о сиделке для раненого мушкетера, то я вам заранее, без всяких проволочек, скажу мой ответ. Придворная судомойка останется здесь. Я так ей приказываю и имею на это право, — вот и все!

— Да это все дело второстепенное, мой милый. А прежде вы мне ответите за то оскорбление, которое позволили себе нанести больному израненному мушкетеру. Ведь оскорбив его, вы тем самым оскорбили всех мушкетеров.

— Да ведь я не знал, господин маркиз…

— Однако, надо признаться, что вы плохо понимаете слово честь! Вы, может быть, думаете, что «буян» название лестнее и почетное?

— Нет. Но только я вовсе не хотел оскорблять… Да и что мне за дело до господ мушкетеров.

— Да уж, не отпирайтесь, господин Пипо, — от меня словами не отделаетесь. Вы оскорбили все мушкетерство, да еще в лице больного, израненного товарища. Так оставаться это не может! Поскольку дать удовлетворение на дуэли вы не можете, то будете привлечены к суду чести. Понимаете вы, что это такое?

— Да послушайте же, господин маркиз…

— Нет, нет! Не разыгрывайте, пожалуйста, угнетенную невинность. Повторяю вам, вас привлекут к суду чести, а что будет дальше — вы там сами узнаете.

— Да прошу же вас… Ну, к чему все это?..

— Мадемуазель Жозефина, проводите, пожалуйста, старую Ренарду сначала к доктору, а потом в замок. Ответственность за это я беру на себя, — обратился маркиз к Жозефине. — Ренарда говорит, что вы можете помочь ей ухаживать за одним больным, и я буду очень вам благодарен, если вы возьметесь за это. Она вас проводит.