Гарри Тертлдав - Череп грифона

— Труднее остальных, — убежденно проговорил Москхион. — Поверь мне — куда труднее.

— Если уж на то пошло, легких способов зарабатывать на жизнь вообще не существует, — заявил Соклей.

— И все же я предпочел бы быть гребцом, а не ныряльщиком за губками, — заметил Менедем.

Оба его собеседника кивнули в знак согласия.

— А что касается легкой работы, — продолжал Менедем, — разве вы не предпочли бы быть софистами и произносить за деньги речи на рыночной площади?

— Клянусь египетской собакой, я бы предпочел! — воскликнул Москхион.

— Это не так легко, как тебе кажется, — ответил Соклей. — Иначе куда больше людей зарабатывали бы подобным образом. Но, знаете, большинство тех, кто пытается стать софистом, терпят неудачу. Чтобы добиться успеха, ты должен научиться придумывать речь на ходу, и люди должны захотеть тебя слушать. В противном случае тебе придется голодать.

Менедем об этом не подумал. Вечно Соклей напоминал ему о вещах, которые просто не пришли бы в голову ему самому.

— Может, ты и прав, — согласился капитан «Афродиты». — Это, наверное, похоже на профессию актера.

— Я бы сказал, быть софистом труднее, чем актером, — ответил его двоюродный брат. — Софист в отличие от актера не имеет маски, за которой может спрятаться.

Большая волна ударила в нос торговой галеры, а за ней еще одна и еще, поднимая и опуская судно.

— Вот мы и выходим в Икарийское море, — сказал Менедем, — а значит, вблизи больше не будет островов, за которыми можно укрыться. До самого Милета нас будет швырять, как игрушечную лодку, которую дети пускают в ванне. Это один из самых трудных участков для мореплавателей.

— Знаю. — Соклей сглотнул и слегка позеленел. — Я думал, что избавился от морской болезни, но она вернулась во время остановки на Косе.

И он был не один такой. Двое моряков перегнулись через борт и блевали. Может, они и не блевали бы сейчас, если бы не напились на Косе прошлой ночью, хотя не исключено, что эти двое, подобно Соклею, просто провели слишком много времени на берегу.

К облегчению Менедема, «Афродита» к закату добралась до Милета. Не хотел бы он провести ночь в таких бурных водах, к тому же мог подняться ветер, что еще больше усложнило бы дело.

Пришвартовавшись в гавани к закату, Менедем стал смотреть на мир куда благодушнее.

Местные жители, пришвартовавшие судно, болтали друг с другом на ионическом диалекте, принятом в этом городе. Когда к «Афродите» с важным видом подошел один из офицеров, чтобы задать вопросы, портовые рабочие замолчали и отшатнулись, как побитые дети. Поколением раньше Милет пытался сдержать воинов Александра и был за это отдан на разграбление. В нынешние дни местные не доставляли завоевателям никаких хлопот.

— Вы с Коса, вот как? — спросил офицер.

Менедем не осмелился солгать, поскольку на борту акатоса было много шелка. Офицер задумчиво почесал подбородок, под его пальцами заскрипела щетина. Наконец он спросил:

— Пока вы там были… вы что-нибудь слышали о том, что племянник Антигона присоединился к войскам этой уродливой жабы, Птолемея?

«Ага, — подумал Менедем. — Он и понятия не имеет, что это мы доставили Полемея на Кос. Тогда все проще».

А вслух сказал:

— Да, Полемей был там в то же время, что и мы. Но твоему господину больше не стоит о нем беспокоиться.

— Как? Почему не стоит? — вопросил офицер.

— Потому что Полемей мертв, — ответил Менедем. — Он пытался переманить некоторых военачальников Птолемея на свою сторону. Птолемей поймал его на этом и заставил выпить цикуту. Я уверен в правдивости новостей — об этом толковал весь Кос, когда мы отплывали нынче утром.

Он решил не говорить о том, что Соклей лично наблюдал за казнью Полемея. Ведь если бы офицер ему поверил, он мог бы — и, скорее всего, так бы и произошло — задуматься, а каким образом Соклей добился подобной привилегии.

Но даже такой ответ Менедема заставил офицера разинуть рот.

— Если это правда, то новости потрясающие! А вы уверены, что все так и есть?

— Лично я не видел тело Полемея, — правдиво ответил Менедем, — но зачем Птолемею лгать? Подобная ложь могла бы подтолкнуть к мятежу воинов, явившихся к нему вслед за племянником Антигона, как ты считаешь?

Немного подумав, офицер кивнул. Потом ухмыльнулся, и его лицо исказил шрам, которого Менедем сперва не заметил.

— Ты прав, клянусь богами. Новости надо немедленно передать Антигону. Он сейчас в Геллеспонте. Может, вы захотите задержаться в порту? Я не удивлюсь, если он наградит вас за такие вести.

Соклей стал похож на человека, которого только что пырнули ножом в спину, но Менедем ответил:

— Почтеннейший, если бы я был уверен, что именно так и случится, я бы остался. Но посмотри, какая у нас многочисленная команда. Вряд ли я могу позволить себе задержаться всего лишь ради надежды на награду — ведь в любом случае мне придется платить гребцам.

— Это и вправду проблема, — согласился офицер Антигона. — Тогда поступайте так, как вам будет лучше.

У Менедема было искушение задержаться. Одноглазый Старик и в самом деле мог очень обрадоваться, узнав, что мерзкий племянник больше его не побеспокоит, при поддержке Птолемея или без оной. Но Менедем не шутил, сказав, что содержать команду «Афродиты» стоит недешево: прождав полмесяца, он израсходовал бы полталанта серебра.

Тоном человека, получившего отсрочку смертного приговора, Соклей спросил офицера:

— А здесь что нового?

— Здесь — немного, — ответил тот, — но на днях пришли новости из Эллады.

— Расскажи! — быстро попросил Менедем.

— Ну, — проговорил офицер с самодовольной улыбкой человека, знающего то, чего не знают его слушатели, — вы, может, слышали о юноше по имени Геракл, внебрачном сыне Александра и Барсины?

— О да, — кивнул Менедем. — Это тот самый, что выбрался в прошлом году из Пергана и явился к Полиперкону, чтобы помочь ему свести с ума Кассандра в Македонии.

— Верно, — сказал офицер Антигона, в то время как Соклей проговорил краешком рта:

— Скорее всего, этот Геракл вообще не сын Александра, а просто орудие, которое Антигон использует против Кассандра.

— Знаю, заткнись, — прошипел Менедем, а потом спросил офицера: — Так что насчет этого юноши?

— Он мертв, вот что, — ответил офицер. — Так же мертв, как Полемей, если вы рассказали правду. Кассандр убедил Полиперкона, что наследник Александра слишком опасен, чтобы оставлять его на свободе, и вот… — Он полоснул себя пальцем по горлу. — Говорят, Полиперкон получил за это земли в Македонии и воинов, которые помогут ему победить на Пелопоннесе.