Коллективная вина. Как жили немцы после войны? - Карл Густав Юнг

гибель как свободного государства. Политика старого стиля с присущей ей дипломатией и ловкостью теперь имеет второстепенное значение и даже опасна. Спокойная уверенность в том, что все может оставаться таким, как есть, фактически достигшая в Федеративной Республике, к нашему стыду, кульминационного пункта, выражающаяся в тенденции пассивно плыть по течению, безответственна не только с точки зрения реальной политики, но и в моральном отношении.

Мы хотим правдивой политики. Поэтому мы не имеем права питать никаких иллюзий, в том числе и насчет США. А кто спрашивает, можем ли мы положиться на этот народ и на это государство, тот исходит из ложных предпосылок, ибо в вопросах жизни и смерти ни на кого нельзя полагаться.

Требовать и рассчитывать на такую абсолютную надежность – значит руководствоваться жизненными принципами, основывающимися на неспособности видеть реальность, на страхе и трусости.

Америка – не рай, не идеал и не пример, достойный подражания. Мир, созданный человеком для того, чтобы вести в нем совместную жизнь, всегда будет неопределенным. Каждый из этих миров, даже тот, который, казалось бы, обладает самыми надежными гарантиями прочности, видимо, потерпит крах. В наши дни будущее каждого государства и всего человечества неопределеннее, чем когда-либо раньше. Никто не знает, есть ли у Америки будущее или она потерпит крах. Америка не гарантирует спасительного будущего, у нас есть только шансы. Мы вообще не имеем гарантий на существование в будущем.

Человек перестал бы быть человеком, если бы ему была дарована абсолютная безопасность. Человек выродится, если вообразит, что находится в полной безопасности.

Однако, хотя и нельзя ни на кого полагаться, мы, естественно, хотим безопасности в той мере, в какой это возможно. Она лучше всего гарантируется, если мы находимся в прочном союзе с сильнейшей державой мира и если мы, стремясь к совместной политической свободе, имеем с ней общую морально-политическую основу.

Очевидно, величайшее значение имеет ослабление напряженности в отношениях между Россией и Америкой, особенно если речь идет о далеко идущей разрядке. Однако на стабильное спокойствие мы можем рассчитывать лишь в том случае, если в полосу разрядки вступит и наша восточная политика.

Стремиться поставить кого-нибудь на место Америки при существующем положении означало бы совершить просчет. При нынешней крайней военной и политической слабости Франции нас не защитят романтическая фантазия и макиавеллистические устремления де Голля. К тому же мы не можем доверять де Голлю. Он использует нас, он хвалит нас, он поносит нас – в зависимости от обстоятельств. Внешняя политика Аденауэра, связавшая Федеративную Республику с де Голлем, нанесла ей огромный ущерб. Преамбула, которую бундестаг предпослал договору, не меняет дела, де Голль не признает ее. Не исправила положения и половинчатость боннской политики (лавирование, напоминающее кайзеровские времена). Это можно сделать только путем категорического отказа от союза с де Голлем и восстановления прежних отношений с Америкой. Узколобость внешней политики Аденауэра начала проявляться тогда, когда он не понял величия Кеннеди. Это и не удивительно, если принять во внимание разницу между государственным деятелем и просто политиком. Кеннеди сразу же заметил это и обратился к немцам с речью не в Бонне, а во Франкфурте-на-Майне и в Западном Берлине.

Сравнительно твердую почву под ногами мы сможем иметь только в союзе с Америкой. Только на Америку мы можем возлагать свои надежды, ибо для нас не существует иного выбора.

Мне возражают, что, мол, все это правильно лишь в данный момент, а не на все времена. В истории не может быть застоя. Америка может потерпеть крах изнутри. Обстановка в мире может превратить ее в беспомощное государство. Что можно возразить на это? Действительно, и самые могущественные империи в конце концов терпят крах. Ни опыт истории, ни внешняя обстановка не сулят стабильности в мире. Но невозможно предвидеть ситуацию, в которую мы попали бы в случае краха Америки. Как сложится тогда наша судьба и как мы будем жить дальше – сейчас это трудно представить, хотя возникновение такой ситуации не исключено.

Для Федеративной Республики из всего этого следует вывод на будущее: поскольку ее существование находится в абсолютной зависимости от Америки, она сможет проводить хорошую внешнюю политику, если только осознает этот факт и, если будет стремиться к союзу с Америкой, а не противиться ему.

Если мы намерены рассчитывать на Америку, то должны сделать так, чтобы и Америка могла положиться на нас.

Американцы должны знать, причем не только по нашим заверениям, но и по нашим действиям, что нет альтернативы союзу между нами. Америка – прежде всего, а потом уже – союзы с другими государствами. Эта необходимость в нашей политике вытекает из признания фактической расстановки сил на мировой политической арене и из признания того факта, что Америка сейчас все же лучшая из могущественных демократий. То, что в ней соединены два фактора – сила и основанный на принципах свободы морально-политический образ мышления, – весьма положительный политический факт.

Наши союзнические отношения с Америкой означают, что мы ведем с американцами дискуссию на общей основе, дискуссию, не разделяющую два изолированных друг от друга мировоззрения, а проходящую через них. Америка точно так же, как и Федеративная Республика, не представляет собой нечто единое. Противоречия – естественное явление в таком сообществе. В Америке раздаются призывы к единству с нами, но можно услышать и голоса, призывающие не связывать себя с ненадежной Федеративной Республикой. Вначале настаивали на усилении нашего бундесвера, а теперь слышны тревожные предостережения – бундесвер становится слишком сильным и это может иметь роковые последствия. Все эти противоречия представляют собой дискуссию в рамках единого целого, поскольку мы объединились или стремимся к объединению во имя политической свободы.

Поэтому население Федеративной Республики и ее правительство должны руководствоваться одной твердой предпосылкой – безусловным единством с Америкой. Если ее подвергают сомнению, Америка настораживается. И в наши дни ценится верность. А верность может быть только взаимной. О ней не говорят, ее просто сохраняют. Заигрывая с де Голлем, мы нарушаем верность Америке. Считать, что мы можем позволить себе некоторую вольность, потому что Америка-де все равно заинтересована в нас и поэтому не бросит нас в беде, значит допускать непростительную с политической точки зрения и недостойную в моральном отношении ошибку. Полагать, будто Федеративная Республика может, подобно суверенным государствам прежних времен, менять свой политический курс, заменять один союз другим, лавируя и обманывая, добиваться мимолетной выгоды, значит не только неправильно понимать свой, к тому же формальный, суверенитет, но, что самое худшее, – потерять доверие. Чтобы достигнуть возможной степени политической безопасности, необходимо разработать основные принципы большой политики. От