Луи Буссенар - Секрет Жермены

Он положил перо и сигару, взял обеими руками голову девушки, продолжительно поцеловал в лоб и весело сказал:

— Очень мило, что ты прибежала поздороваться с отцом, не успев даже снять шляпку, вуалетку и перчатки!

Сюзанна слегка покраснела, подумав невпопад, что не только дочерняя любовь заставила ее так торопиться, а отец не пошутил насчет ее поспешливости, но сделал замечание о нарушении этикета… Она растерялась от этой легкой насмешки и попыталась неловко оправдаться:

— Вы так часто уходите из дома.

— Упреки… маленькая семейная сцена… — проговорил Мондье с нежностью.

— Пускай, — снова по-детски некстати сказала она. — Да, сцена… Я вас почти не вижу… Вы меня то и дело оставляете одну… У меня отец, которого я обожаю, но он постоянно лишает меня своего общества… Он поглощен светом, у него заботы…

Она нарочно говорила быстро, чтобы не дать себе время подумать, прежде чем сказать главное.

— Дочь, светские интересы заставляют меня постоянно отлучаться.

— Вот именно… Сигары, и те отвлекают вас от меня, хотя вы свободно можете курить в моих комнатах, мне запах даже приятен… Но вам так редко является мысль навестить свою дочь!

— Я очень виноват перед тобой, дорогая, но, будь уверена, я искуплю прегрешения самым достойным и приятным тебе образом. Ты только что вернулась с прогулки, видела ли ты в магазинах какие-нибудь драгоценности, что тебе понравились? Скажи где, и я куплю их тебе.

— Благодарю, отец, но сегодня меня ничто такое не заинтересовало. Я была в монастыре, где виделась с монахинями, такими добрыми, такими любящими! Потом заходила к совершенно необыкновенной швее, она согласна работать для меня… Отец, по вашей снисходительности вы иногда называете меня хорошенькой.

— Мало сказать хорошенькой — прелестной… восхитительной… божественной…

— Ах уж эта мне родительская любезность, замешенная на снисходительности! Но что сказали бы вы, увидев создание, наверное, красивейшее из всех в Париже!

— И ты встретила ее где-нибудь в мансарде… Швею-принцессу?

— И на полотне в ателье знаменитого художника. Да, Боже мой! Совсем забыла, что хотела сделать вам сюрприз в виде портрета вашей Сюзанны, изображенной во весь рост…

— Ты знакома с художником, который…

— Подождите, папа, прежде я хочу рассказать о швее, что живет на улице Мешен. Она, правда, идеал женской красоты! Неудивительно, что Морис… я хотела сказать, месье Вандоль, сделал такой прекрасный этюд с нее.

Граф насторожился. Пристально глянув в глаза дочери, он спросил:

— Ты знакома с художником и называешь его просто Морисом?

— Да, папа, но прежде дай мне рассказать тебе про Жермену… — При этом имени лицо графа сделалось каменным, но Сюзанна ничего не замечала, захваченная своим.

— Жермена, ты говоришь… а кто она? — проговорил граф нарочито медленно, подбирая слова и стараясь не проявить никаких чувств.

— Та самая швея, женщина изумительной красоты, кого Морис… месье Вандоль изобразил на этюде к портрету, сделанному для князя Березова.

— А, вот оно что!.. — сказал граф, с большим искусством скрывая волнение под маской равнодушия. — Значит, Жермена…

— Да, ее так называли. Она восхитительно работает, и я просила прийти ко мне, чтобы сделать примерку туалета, что заказала ей. Я дала свой адрес и назвала имя. И, знаешь, у нее сделалось странное-престранное выражение лица, меня это неведомо почему тревожит.

— Вы были вдвоем?

— Нет, еще молодой человек, жених ее сестры, у него забавное имя, поэтому я запомнила — Бобино.

Мондье так стиснул зубы, что перекусил мундштук, но самообладание позволило сохранить внешнее спокойствие.

Сюзанна продолжала говорить, не подозревая, как взволнован и встревожен отец, с каким вниманием он ловит каждое слово.

— Дом находится на углу улиц Мешен и Санте, — тараторила Сюзанна, — и я не стала бы вам говорить о мастерице, если бы, извини, я, кажется, повторяюсь, не ее поразительное сходство с портретом, сделанным для князя Березова, вашего близкого друга. Ведь правда, вы с ним друзья?

— Близкие, правда, — ответил граф, мысленно повторяя: «Жермена, Бобино… Слепая судьба снова ставит их на моем пути, когда я уже терял надежду… Улица Мешен, угол Санте… Жермена, красивая как прежде, и она будет моей!.. Бобино исчезнет, достаточно мне приказать… Князь осужден на смерть… Может быть, уже застрелился… Жермена… богатство… будущее… Счастье, какое достанется сильнейшему!»

Он уже не слушал Сюзанну, а ее речь становилась все более нерешительной и менее последовательной.

Торопясь, она рассказывала, как познакомилась с Морисом Вандолем, как его мать навещала ее в монастыре.

Граф же в это время думал только о Жермене. Речь Сюзанны он воспринимал как приятное щебетание птички, как милый лепет. Но одно слово вернуло его к реальности.

— Мы с Морисом любим друг друга…

— Что?.. Ты сказала, что молодой человек осмеливается любить тебя, и ты…

— И я его люблю, — твердо ответила дочь, подняв на отца прекрасные глаза, выражавшие мольбу.

— Ты его любишь, вот как!

— Да!

— Какого-то несчастного мазилу, стремящегося разбогатеть, скомпрометировав девушку из высшего общества!

Сюзанна сделала над собой огромное усилие и, стараясь говорить спокойно, продолжала:

— Отец, вы плохо знаете свою дочь, если думаете, что она способна броситься на шею первому встречному. Вы несправедливы к месье Вандолю, подозревая его в корыстных намерениях. Он честный человек и не способен ни на какой низкий поступок, даже самый пустячный. Он художник в лучшем смысле слова. Он честолюбив, да, очень честолюбив. Он жаждет славы и имеет все данные для ее завоевания — большой талант и сильную волю. Он такой нежный и простой!.. Такой добрый! Так любит свою мать! Так предан своему искусству! И он уже известный художник… почти знаменитый!

— Как ты разгорелась, дочка моя.

По темным, личным причинам графу была очень нежелательна такая любовь, она нарушала его тайные планы.

— Отец! Как вы можете так говорить обо мне! — Сюзанна была оскорблена этим пошлым выражением, увидев в нем осквернение своей любви.

— Моя дорогая, следует называть вещи своими именами… Это вспышка соломы, ее надо потушить… Любовь пансионерки[108], что быстро проходит…

— Отец!.. Вы, всегда такой добрый ко мне… и вы не хотите, чтобы дочь стала женой того, кто ее любит и кого любит она!

— Нет, дочь моя! Моя Сюзанна, о чьем блестящем будущем я мечтал, желал видеть королевой большого света, не станет неприметной мадам Вандоль, женой заурядного живописца!.. Со временем ты выйдешь замуж за равного себе… человека из того общества, с каким еще незнакома. Я богат, и ты будешь жить в роскоши!