Вальтер Скотт - Кенилворт

— Да, я это сказал, и это правда, — ответил алхимик. — Такое действие оно и оказывает, и птица, отведавшая его в этой дозе, будет долго сидеть на жердочке, не думая ни о вольном голубом небе, ни о прекрасных зеленых лесах, хотя бы даже небо было озарено лучами восходящего солнца, а леса звенели от песен проснувшихся пернатых обитателей.

— И это без опасности для жизни? — спросил Варни с тревогой в голосе.

— Да, если не превысить должных пропорций и если кто-то, знакомый со свойствами манны, будет рядом, чтобы в случае необходимости различить симптомы и оказать помощь.

— Наблюдать будешь ты сам, — сказал Варни. — Ты будешь награжден по-царски, если все будет сделано вовремя и в должных дозах, чтобы не повредить ее здоровью. Иначе тебе не миновать жестокой кары.

— Повредить ее здоровью! — повторил Аласко, — Значит, мне придется проводить свои опыты с женщиной?

— Да нет, глупец ты этакий! — воскликнул Варни. — Разве я не сказал, что это птичка, ручная коноплянка, пение которой способно умиротворить ястреба, камнем падающего вниз? Я вижу, как блестят твои глаза, и знаю, что твоя борода совсем не такая белая, какой ее сделало искусство. Ее ты по крайней мере сумел превратить в серебро. Но заметь себе, что эта птичка не про тебя. Эта птичка в клетке дорога тому, кто не потерпит соперника, особенно такого, как ты, и ее здоровье надо беречь как зеницу ока. Ее могут пригласить отправиться на празднества в Кенилворт, а между тем крайне важно, крайне нужно, крайне необходимо, чтобы она не смогла туда упорхнуть. Об этой необходимости и ее причинах ей знать совсем ни к чему. Есть основания полагать, что ее собственное желание сумеет заставить ее пойти наперекор всем разумным доводам, какие можно ей привести для того, чтобы попробовать удержать ее дома.

— Все это вполне понятно, — сказал алхимик со странной улыбкой, которая больше напоминала нечто человеческое, чем безучастный и равнодушный взгляд, ранее обычный для него и, казалось, устремленный в некий иной мир, далекий от этого земного мира.

— Конечно, — подтвердил Варни, — ты хорошо разбираешься в женщинах, хотя, вероятно, уже давно не вращался в их обществе. Так вот, противоречить ей особенно не следует, но и потакать во всем тоже не стоит. Пойми же — легкое недомогание, достаточное, чтобы отбить у нее желание уехать оттуда и чтобы те из вашего мудрого братства, кто будет приглашен на консилиум, посоветовали бы ей спокойное пребывание в домашней обстановке. Короче говоря, все это будет сочтено большой услугой и соответственно вознаграждено.

— Значит, от меня не требуется посягать на Дом жизни? — спросил алхимик.

— Наоборот, если бы ты это сделал, мы бы тебя сразу повесили, и вся недолга, — отозвался Варни.

— И мне будут даны все возможности выполнить мое поручение и все способы скрыться или уехать, если вдруг это откроется?

— Все, все, что угодно, экий ты неверующий во все на свете, кроме иллюзий алхимии! Слушай, приятель, за кого наконец ты меня принимаешь?

Старик встал и, взяв свечу, прошел в другой конец комнаты, где была дверь, ведущая в его небольшую спальню. У двери он обернулся и медленно повторил вопрос Варни, прежде чем ответить:

— За кого я принимаю тебя, Ричард Варни? Да за дьявола хуже меня самого. Но я попался в твои сети и должен служить тебе до конца.

— Ладно, ладно, — поспешал ответить Варни. — Пошевеливайся там пораньше с рассветом. Может, нам и не понадобится твое лекарство. Но не предпринимай ничего до моего приезда. Майкл Лэмборн доставит тебя куда надо.

Когда дверь за алхимиком захлопнулась и слышно было, как он заперся изнутри, Варни подошел к ней, тщательно запер ее снаружи и, вынув ключ из замка, пробормотал:

— Хуже тебя, отравитель, шарлатан и чародей, который только потому не попал в рабство к дьяволу, что даже тот гнушается таким учеником! Я простой смертный и ищу удовлетворения своих страстей и достижения своих целей человеческими средствами, А ты вассал самого ада! Эй, Лэмборн! — крикнул он в другую дверь, и Майкл появился оттуда. На щеках его пылал румянец, и он слегка пошатывался.

— Ты пьян, мерзавец! — воскликнул Варни.

— Без сомнения, благородный сэр, — ответил невозмутимый Майкл, — мы пили и пьем за сегодняшний триумф и за благородного лорда Лестера и его доблестного шталмейстера, Я пьян? Черт побери, клянусь лезвиями и кинжалами, кто откажется провозгласить десяток тостов и проглотить их в такой вечерок, тот низкий плут и злой дух, и я заставлю его проглотить шесть дюймов моего кинжала.

— Послушай, негодяй, — сказал Варни, — сию же минуту поди протрезвись. Я приказываю, слышишь? Я знаю, что ты можешь сбросить с себя всю свою пьяную дурь, как шутовской наряд, в любой момент. А если нет, тогда пеняй на себя.

Лэмборн опустил голову, вышел из комнаты и через две-три минуты вернулся. Лицо его приняло более спокойное выражение, волосы он пригладил, платье привел в порядок и вообще выглядел теперь уже совсем другим человеком.

— Ты теперь протрезвился и понимаешь меня? — задал Варни строгий вопрос.

Вместо утвердительного ответа Лэмборн молча кивнул.

— Ты должен вскоре отправиться в Камиор-холл с почтенным ученым, который сейчас спит там, в сводчатой комнатке. Вот тебе ключ, разбудишь его, когда придет время. Возьми с собой еще одного надежного молодца. По дороге обращайся со стариком прилично, но смотри, чтобы он не вздумал удрать, а если попытается — пристрели его на месте, я за это сам отвечаю. Я дам тебе письмо к Фостеру. Доктор пусть займет нижнее помещение в восточном флигеле, отдай в его распоряжение старую лабораторию со всеми приборами. К даме он не должен иметь доступа, кроме тех случаев, когда я укажу особо. Впрочем, ее могут позабавить его философические фокусы. Будешь ожидать в Камноре моих дальнейших указаний. И помни: ради собственной шкуры остерегайся прилавков с элем и бутылей с водкой. Смотри, чтобы в Камнор даже дуновение воздуха снаружи не попало.

— Достаточно, милорд… я хотел сказать — мой достойный хозяин, который, я полагаю, скоро будет моим достойным хозяином, возведенным в рыцарское звание. Вы дали мне поручение и свободу действий. Я выполню первое и не злоупотреблю вторым. Я буду в седле на рассвете.

— Исполни — все это и заслужишь награду. Постой-ка, прежде чем уйдешь, налей мне кружку вина. Да не из этой бутыли, олух ты этакий, — ибо Лэмборн начал наливать из той, которую не допил Аласко. — Принеси новую.

Лэмборн повиновался, и Варни, прополоскав сначала рот, выпил полную кружку; затем, взяв лампу, чтобы удалиться к себе в спальню, он сказал:

— Странно, я отнюдь не подвержен власти фантазии, но стоит мне хоть несколько минут поговорить с этим самым Аласко, как во рту и в легких у меня такое ощущение, будто они насквозь продымлены парами жженого мышьяка, — тьфу!