Сердце ведьмы - Марина Колесова

Ознакомительный фрагмент

class="p1">– Потом я играть попробовал на карманные деньги, что он давал, и затянуло меня. Проигрался сильно. Пришёл к нему, сначала рассказать хотел, а его не было в тот момент, и тут я деньги, лежащие на столе, увидел. Много денег. Я взял лишь столько, чтобы долг отдать, пошёл и отдал. Когда вернулся, он был уже дома и вне себя от ярости. Велел раздеться и лечь. Меня раньше никогда не били. И я… Я не послушал. Кричать стал, что он права не имеет меня бить. Он за плечо схватил и сказал, что сейчас всё про права растолкует, и тогда я его за руку укусил. Вот тут он совсем озверел. Схватил меня, связал, рот заткнул и так ремнём с пряжкой отходил, что я неделю пошевелиться не мог. Лежал и плакал только. А он мне нотации читал и грозился продолжить, как только мне полегчает. Но не продолжил. Пожалел. А через некоторое время я его шкатулку без спроса открыл. Понравилась она мне очень. Резная вся такая. И не заперта была. Я крышку потянул, она и открылась. А там снова деньги оказались, много, но я ничего не взял. Правда, пересчитал. Интересно было, сколько их, и тут он вошёл. «Опять, – говорит, – за старое взялся». Я стал уверять, что ничего бы не взял. Он усмехнулся и говорит: «Я ведь тебе не разрешал открывать эту шкатулку. Вот за это наказан и будешь». Одним словом, влетело мне и во второй раз не слабо. А вот дальше мне лишь по мелочи доставалось, поскольку я старался не спорить и наказания терпеливо сносить. Только раз ещё он меня очень сильно избил, когда я вазу его разбил какую-то очень старинную.

– Всего лишь вазу? Красивую хоть? – с усмешкой уточнила она.

– Не особо красивую, синяя такая и рисунок уже стёрся наполовину, но он сказал, что дорогая она очень была…

– Если дорогая, тогда понятно… – хмыкнула она, отлично понимая, о какой вазе идёт речь и что из-за подобной вещи она бы тоже сильно разозлилась. Это был очень ценный раритет, даже пригодный для хранения амулета.

– Но я не нарочно. Полез пыль вытереть и зацепил локтем. Испугался очень… И ему не сказал, боялся, что рассердится. Убрал осколки и выкинул. А он сразу заметил, что её нет, и очень сильно мне снова за то, что сам не признался, досталось. И после того случая я старался уже сразу во всём признаваться.

Стив замолчал, ожидая её реакции, а она не торопилась высказать своё мнение.

Ей стало более понятно, почему парень сдал Альфреда инквизиции и почему тот сам проморгал это. Вот тысячу раз говорено всем, что вмешательство в чужую судьбу, даже во благо, чревато ответной негативной реакцией, но нет… Идеалисты, которые верят, что индивидуум, поднявший свой уровень с их помощью, может забыть, какую боль принесла ему очередная ступень совершенствования, не переводятся. Она, кстати, тоже была одной из них, и Альфред сам её неоднократно критиковал за это. И вот, поди же ты, лично на эти грабли наступил, решив выдернуть парня из уготованной ему нищеты, воровства и игромании. Даже силу применил, что вовсе на него не похоже, но парень решил упрямо проигнорировать дарованный судьбой шанс в надежде дотянуться до большего и заодно отомстить тому, кто слишком болезненно для самолюбия выдернул его из грязи. Кстати, было непонятно, почему Альфред решил наказать за вазу, а не избавился сразу от парня. Неужели поверил в случайность и в то, что тот не имел умысла разбить её? Ведь ясно, как Божий день, что вряд ли он вообще её разбил… А Альфред тем не менее повёлся. Как оказывается, желание облагодетельствовать глаза-то застит порой.

Получалось, что Стив – неплохой манипулятор, и надо было решить, какую линию поведения с ним выбрать. Но определиться никак не получалось. С одной стороны, ей хотелось сразу расквитаться с ним за Альфреда, достаточно сильно морально опустив. Но, с другой стороны, Стив не та фигура, которой нужно мстить. Не более чем пешка, он и так своё получит сполна, когда она доберётся до тех, кто занимался делом Альфреда. Так стоит ли озадачиваться подобным, когда есть более важные цели?

Придя к выводу, что не стоит, она иронично скривила губы:

– Я не Альфред, мне бить кого-то слишком утомительно и сложно. Я предпочитаю другими методами наказывать. К тому же сказала, что наказать хочу, лишь для того, чтобы понял, что разозлил меня, и прекратил это делать.

– А как вы наказываете, хозяйка?

– Вот зачем тебе это знать? Для каждого своё наказание придумываю. Про тебя думать сейчас лень. Да и зачем заранее притягивать неприятности на твою голову? Радуйся, что не наказала, и верёвку с вожжами убери, в любом случае это не то, чем наказывать буду.

– Спасибо, хозяйка, – благодарно выдохнул Стив и шагнул к лавке, – сейчас всё уберу.

Пока он ходил относить вещи в сарай, она села за стол, придвинула тарелку, наложила жареной картошки и овощей, и только принялась за еду, как в кухню вбежал взволнованный Стив:

– Хозяйка, доложить можно?

– Что? – она недовольно повернулась к нему.

– Я иду из сарая, а там у калитки священник стоит. Он велел мне доложить вам, что отец Филипп пришёл.

– Не вовремя он, однако, но что делать.

Она поднялась из-за стола, прошла к калитке и распахнула её:

– Приветствую, святой отец, доброго вам здоровья. Что за неотложные дела привели вас в мою скромную обитель?

– Доброго здоровья тебе тоже, дочь моя, и мира дому твоему. Пришёл полюбопытствовать, что на проповеди не ходишь. Не приболела часом?

– Ой, отче… – усмехнулась она, шире распахивая калитку. – Из года в год один и тот же вопрос мне задаёте. Неужто, думаете, ответ изменится? Тяжело мне, когда многолюдно, вот и не хожу. Пришли лично меня наставить на путь истинный, милости прошу. Всегда рада. Другая какая причина, говорите, не томите.

– Вот дерзка ты на язык, Марта, ох дерзка… Будь кто другой на моём месте, тебе явно бы не поздоровилось, – направляясь прямо к дому, пробасил высокий, толстый и при этом достаточно мускулистый священник.

– Не приведи, Господь. Зачем это на вашем месте кто-то другой? – идя следом, она чуть убыстрила шаг и, приблизившись, заговорщицки осведомилась: – Неужто слухи поползли, что зарится на него кто?

Священник на секунду замер от неожиданности, потом, повернувшись, смачно сплюнул, проговорив:

– Тьфу, Марта. Напугала прям. Нет, конечно. Сказал так, чтоб доброту мою ценила.

– Неужто я-то и не ценю, отче? Давайте