Когда будущее стало чужим - Дмитрий Чайка

Ознакомительный фрагмент

— Ну, так радуйся, там столько слонов и носорогов, что девать некуда, — сказал разъяренный Ардашир.

— Ну и радуюсь, — заорал в ответ Макс, — вы тут чистым воздухом дышите, еду нормальную едите, а у нас в городах вонь от сгоревшего топлива такая стояла, что дышать нечем было. И вместо еды — дрянь генномодифицированная.

— У нас ископаемое топливо уже полтысячи лет не используется, — спокойно сказал ему в ответ князь. — Словене кое-где еще балуются, да такие же страны победнее. А так да, тоже в городах не продохнуть было. А генную модификацию продуктов ты тоже запретил, кстати.

— Вот видишь, какой я молодец, — резко ответил Макс. — Ну не нравится вам мое завещание, сверните в трубочку, и забейте себе поглубже в одно место.

— Да как его свернешь-то, если оно основой цивилизации является? — удивился князь. — У нас специальный институт в Ниневии его изучает. Уже на три четверти расшифровали. За каждое новое пророчество, которое расшифровать получается, персональную статую в Дур-Унташе ставят.

— А Дур-Унташ еще есть? — удивился Макс.

— А куда же он денется? — удивился князь. — Я там исторический заканчивал, а потом курс макроэкономики, когда князем стал. Слушай, а может, ты мне подскажешь про какой-нибудь особо тяжелый случай, и я тоже статую получу?

— Вот тебе, — не на шутку злой Пророк свернул фигу и показал ее далекому внуку. — Сами разбирайтесь. А как назад вернусь, напишу, чтобы князья рода Ардашир, как на трон всходили, волосы налысо брили и на лбу себе матерную татуировку делали. Иначе, напишу, луна упадет на землю.

— Не вздумай, — князь даже побледнел, — ты даже не представляешь, что твои слова в нашем мире значат. Особенно, когда пророчества сбываются одно за другим, и это научно доказано. Слушай, я же к тебе с отличным предложением пришел, а ты такие вещи говоришь.

— Какое еще предложение? — заинтересованно спросил Макс.

— У нас на историческом, когда я там учился, масса учебных фильмов по твоим пророчествам сделана. Собирали материалы, письма, дневники, показания очевидцев, а позднее и просто матрицу с воспоминаний снимали. Искусственный интеллект это перерабатывал с учетом знаний исторической науки и психотипов конкретных личностей, а потом подробнейшую реконструкцию событий делал.

— И что, достоверно получилось? — спросил Макс. Ему бы такое изучение истории понравилось. В бытность его в школе изучение этого предмета заключалось в зазубривании дат, что приводило к возникновению стойкой неприязни на всю оставшуюся жизнь.

— А как же еще можно историческую науку изучать? — изумился Ардашир. — Берется достоверный материал, с доказательной базой, а потом лакуны заполняются корректными допущениями, которые соответствуют данному временному контексту. Иначе никак. Или у вас по-другому историю преподают?

— Да у нас в основном детей заставляли даты наизусть учить, — признался Макс. — Поэтому никто вообще ничего не знал.

— Вот ведь глупость какая, — изумился Ардашир, — история как наука нужна, чтобы последующие процессы в обществе моделировать. Все экономическое прогнозирование, политика и куча других дисциплин на базе истории работают. А даты и не нужны никому. Если кому надо, тот в справочнике посмотрит.

— Толково, — согласился Макс.

— После исторического факультета учащийся должен знать не только о том, что происходило, но и почему, — продолжил Ардашир. — Он должен ориентироваться в географии, экономике, культуре того времени. Даже сельское хозяйство конкретной эпохи в первую очередь изучаем. Ведь базис любого общества с крестьянского хозяйства начинается. У земледельцев один базис, у кочевников — другой. Даже у земледельцев различия есть. Например, взять согдийского крестьянина, вавилонянина и того же ханьца. Там и разницы особой нет. Люди привычны к монотонной работе круглый год, потому что урожай за урожаем идет, и каналами орошают поля. Потому большими сообществами живут, с жесткой вертикалью власти. Ведь одна семья систему каналов никак содержать в порядке не сможет. Потому и люди работящие, покорные и исполнительные.

— А словене? — вдруг заинтересовался Макс. — Он как-то такие аспекты никогда не рассматривал.

— А словене наоборот. Им, чтобы поле расчистить, нужно было сначала лес выкорчевать, а потом на поле сжечь. В теплый пепел бросали зерно и отличные урожаи получали. Потому они год до кровавого пота работают, а затем три года в носу ковыряют. Три года хлеб сам растет, а потом все, земля не родит. Они делянку свою бросают, а там загажено все. Не ценят то, что вокруг, потому что снова на другое место уходить придется. А вот в рейнских княжествах не так. Там любой клочок земли конкретной семье принадлежит столетиями. Потому у них чистота и порядок, потому что им самим жить там.

— А у словен и сейчас так?

— Сейчас получше вроде, там тоже свободные земли заканчиваются. А лес южнее Оки мы им не даем рубить. Ты уже, наверное, догадался, благодаря кому. Они тоже начинают свои земли и города обихаживать, но до тех же баварцев им далеко еще. Догонят, но время нужно. Зато, если тебе нужно сделать что-то, что сделать в принципе невозможно, то лучше словен и нет никого. Они на короткой дистанции могут вообще круглыми сутками работать. Ни один вавилонянин так не сумеет. Их потому в армию любого княжества берут. Бойцы неприхотливые, отчаянные и выносливые, как лоси. У меня взводный словен был. Удавил бы гада…Хотя я ему раз сто потом спасибо сказал, после выпуска. Отвлекся я… Или вот кочевника возьми. Он как привык за юртой срать, как сотни поколений предков делали, так и в городе станет делать. А вот сын его уже другим будет, на своих соседей похожим.

— Слушай, Ардашир, ты мне что, предлагаешь пять лет кино смотреть?

— Если ты говоришь о просмотре визуального ряда со стороны, то нет. Это для студентов. Есть продукты для узких специалистов по эпохе. С полным погружением.

— Это как? — удивленно спросил Макс.

— А так! Специалист, чтобы эпоху понять, в искусственную реальность погружается.

— А по времени это сколько занимает? — Максу стало интересно.

— Ровно столько же, сколько и там. День, значит день. Месяц, значит месяц, — пояснил Ардашир.

— А год — это год? — донельзя изумился Макс.

— Таких длинных фильмов у нас нет. Обычно месяц-два. Для тебя это выход. Времени все равно много, хоть с пользой его проведешь. Увидишь мир, который сам и создал. Только действовать там сможешь с