Понсон дю Террайль - Королева баррикад

— Войдите, кузен, я готов принять вас! Тогда ворота распахнулись, и герцог со спутниками въехали во двор.

— Государь, — сказал тогда Мовпен, — разрешите мне выйти в соседнюю комнату.

— Зачем?

— Я хочу послушать ваш разговор с герцогом Гизом и узнать, действительно ли вашему величеству угодно продолжать царствовать или вы предпочтете за лучшее отказаться от трона в пользу своего милого кузена Гиза?

И, не давая королю времени ответить, Мовпен скользнул в соседний кабинетик, тогда как король приказал ввести герцога.

XI

Гиз вошел в комнату к королю вооруженным с головы до ног, тогда как король был в утреннем камзоле и не имел при себе никакого оружия. Вдруг Генрих III вздрогнул и невольно отступил на шаг: ему вспомнился тот сон. в котором он видел себя монахом, тогда как в Париж въезжал другой король. Теперь Генриху показалось, что король— узурпатор его сна был снаряжен совершенно так же, как теперь герцог Гиз. Однако растерянность короля была лишь мгновенной. Как ни выродилась в его жилах кровь Валуа, но в ней оставалось еще достаточно родовой гордости и величия, чтобы помешать королю дрожать перед своим вассалом.

А герцог подступил к нему с угрожающей миной и неприлично громко первый начал разговор:

— Я пришел с жалобой к вашему величеству!

— Вот как? — ответил король и спокойно уселся в кресло.

— Люди вашего величества совершили этой ночью ряд преступлений! — продолжал герцог.

— Простите, герцог, — спокойно перебил его Генрих III, — я желал бы сначала получить от вас маленькое разъяснение. Вы хотели иметь у меня аудиенцию?

— Да, государь!

— От имени какой-то влиятельной особы?

— Нет.

— Странно! — ледяным тоном заметил король. — А я уже вообразил, что вы — посланник германского императора… Или испанского короля…

— Государь, мне не до шуток!

— Потому что, если герцог Лотарингский явился ко мне от своего собственного имени, значит, ему изменила память. Иначе он вспомнил бы, что с королем Франции говорят, лишь обнажив голову!

При этих словах тщедушная фигура Генриха III была полна такого королевского величия, его взор блестел такой повелительностью, что Гиз невольно смутился и, пролепетав что-то несвязное в свое извинение, снял шлем и положил его на ближайший стол.

— Затем, — продолжал Генрих III, — вы забываете еще, что к королю не входят с оружием!

Завороженный этим тоном, герцог отстегнул шпагу и положил ее около каски.

— А теперь говорите, в чем дело, кузен! На что вы жалуетесь?

— На ваших людей, государь.

— Потрудитесь выразиться точнее, герцог: провинились мои пажи, лакеи, шталмейстеры, гвардейцы или кто-нибудь другой?

— Ваши гвардейцы, государь.

— Они обошлись с вами без надлежащего почтения?

— Они поступили хуже: они предали огню и крови целый дом!

— А где это было? В Нанси?

— Нет, государь, в Париже.

— И этот дом принадлежал вам?

— Нет, государь, этот дом принадлежал сиру де Рошибону, парижскому горожанину.

— Ах, да, мне что-то говорили об этом!

— Убито по крайней мере сорок-пятьдесят горожан!

— А сколько гвардейцев?

— Не знаю, государь!

— Ну, так молодцы пострадали за дело. Я прикажу Крильону примерно наказать тех, кто выбрался целым из этой свалки.

— Но, государь, гвардейцами предводительствовал сам Крильон, и он-то и является причиной всего зла.

— Ну уж извините, я не могу поверить, чтобы такой человек, как Крильон, ни с того ни с сего ввязался в скверное дело. Как вообще все это произошло?

— Сир де Рошибон созвал нескольких друзей…

— Я слышал про это. И среди этих друзей была герцогиня Монпансье?

— Да, государь.

— И они занимались заговорами против короны?

— Это ложь!

— Так по крайней мере утверждает Крильон.

— Ну, так Крильон солгал! — дерзко крикнул герцог. Король возразил с прежней флегмой и спокойствием:

— Если бы Крильон был в состоянии держать шпагу в руках, я посоветовал бы вам, герцог, отправиться и сказать ему это в лицо!

— Но, государь…

— К сожалению, Крильон прикован к кровати тяжкой раной!

— И вы, государь, верите ему?

— О, я ровно ничему не верю, а просто задаюсь вопросом: что могло понадобиться герцогине Монпансье в обществе простых горожан?

— Она обсуждала с ними вопросы, касающиеся интересов святой лиги!

— А, это другое дело!

— Поэтому я и явился просить у вашего величества примерного наказания виновных!

— Но, герцог, я, право, не понимаю: если бы все это случилось в Нанси, тогда ваше требование было бы вполне объяснимо, но все это случилось в Париже, а следовательно, вас это нисколько не касается!

— Государь! Обдумайте! Ведь я требую справедливости именем святой лиги!

— И совершенно напрасно, герцог, потому что для этого вы не облечены ровно никакой властью! Верховный вождь лиги — я сам! Герцог позеленел от бешенства.

— Я еще не все сказал вашему величеству! Бок о бок с Крильоном дрался еще один человек, который…

— Ручаюсь, что это был мой шут! — добродушно заметил король. — Этот чертов сын Мовпен — страшный забияка и драчун!

— Нет, государь, кроме него тут был еще ожесточенный враг лиги, человек, отлученный папой, а именно — наваррский король!

— Да полно вам, этого не может быть! Наверное, наваррский король в данный момент занимается рассаживанием гороха в своем крошечном королевстве или смолением серой бочки для предстоящего сбора винограда.

— Государь, я категорически утверждаю, что наваррский король в Париже и прошлой ночью сражался рядом с Крильоном!

— Ну что же, в конце концов это понятно! Крильон и Анри всегда были добрыми друзьями.

— Как? Французский король находит понятным, что проклятый еретик вместе с королевскими приближенными перерезывает глотки парижским горожанам?

— Что же вы хотите, кузен?

— Я хочу, чтобы виновники вчерашних злодеяний были выданы горожанам, потому что, если это не будет сделано, народ восстанет!

— Да полно вам!

— К вечеру Париж будет усеян баррикадами!

— Ну, так что же? Я двину своих швейцарцев на Париж, и они сметут прочь все баррикады.

— Государь, берегитесь!

Генрих III встал с кресла, гневно подошел к Гизу и сказал, надменно закидывая голову:

— Берегитесь вы, герцог, и потрудитесь говорить со мною с большим почтением! Кроме того, могу преподать вам добрый совет: возвращайтесь-ка вы подобру-поздорову к себе в Нанси, и притом немедленно!

— А если я откажусь?

— Полно, герцог!.. Вассал не смеет отказаться исполнить приказание своего короля! — Генрих III, сказав это, позвонил и крикнул: — Мовпен! Шут вышел из соседней комнаты. Король приказал ему: