Станислав Рем - Двадцатое июля

Ознакомительный фрагмент

— А вот послушайте… — Ким имел дурную привычку раскачиваться во время беседы на стуле, но на Старкова его подобные телодвижения давно уже не действовали. — Нам известно, что группа представителей вермахта собирается ликвидировать главу государства. Так? Так. А дальше? Кто будет поставлен на его место? Все три источника молчат. Теперь самое любопытное: все упомянутые в радиосообщениях инициаторы заговора находятся… вдали от цели! То есть в довольно приличном отдалении от Берлина. Если быть точнее, практически все — в прифронтовых зонах. Отсюда вопрос: как они могут влиять на события в столице рейха?

— Покушение на Гитлера — это не только, вернее, не столько Берлин, сколько фронты, — парировал Старков. — Ведь именно на фронтах решается будущее Германии.

— Не согласен, — Ким отрицательно покачал головой. — Дисциплина у немца в крови: как сверху укажут, так жить и будет. Так что генералы на фронтах в любом случае будут исполнять директивы из Берлина. Но тогда встает другой вопрос: чьи директивы? Нам до сих пор перечисляли имена только тех генералов, которые, по данным фронтовой разведки, практически не покидали своих позиций. Имеются в виду те, что служат на Восточном фронте. О командовании же, находящемся на позициях во Франции, нам, к сожалению, ничего пока не известно.

Старков прокашлялся, прикрыв рот платком.

— С другими отделами связывался?

— Да. Пусто. Кроме того, меня настораживает, что никто из наших адресатов не говорит о позиции в данном вопросе ведомства СС. Из этого следует, что либо Гиммлер знает о готовящемся покушении и молчит, выжидая результата, либо он — один из инициаторов покушения. О чем наши информаторы, видимо, пока не знают. Отсюда третий вопрос: как Гиммлер поведет себя в случае удачного исхода операции? Встанет на сторону генералов или постарается задушить мятеж? — Ким допил чай и долил кипятку. — А самое главное — цель покушения. Заменить одну фигуру другой, чтобы продолжить войну? Не вижу смысла. Вести переговоры о мире? С кем? С нами? Вполне возможно, если у руля встанет человек из генералитета. При условии, конечно, полной капитуляции немцев. И только для того, чтобы сохранить жизни миллионам людей. Однако вернемся к прежней загадке: почему молчит СС? Вопрос: позволит ли Гиммлер вести переговоры на наших условиях? Ответ отрицательный. Помешает переговорам? Ответ положительный. Но это если допустить, что Гиммлер не является инициатором заговора. А что, если он — организатор? Тогда вывод напрашивается сам собой: его люди должны выйти на наших союзников. В противном случае вся эта возня с ликвидацией Гитлера никому не нужна. Вот такие у меня соображения.

Старков, чуть отвернувшись, бросил взгляд на свой платок. Крови не было. Слава богу, лето на дворе.

— Не густо.

— К тому же учтите, что все наши корреспонденты, в том числе «Вернер», не могут дать нам полной картины. А ведь «Вернер», как вы помните, имеет контакты со штабом самого Верховного главнокомандующего, то есть Гитлера.

— В таком случае следует усилить резидентуру в Швеции, Иране и Турции. Первая информация, которая всплывет, может поступить только оттуда. Особенно нужно усилить слежку за Паленом: он развил в Турции чрезвычайно активную деятельность. Вот к нему-то скорей всего и придет первая информация. А мы — тут как тут.

— Согласен. Но знаете, Глеб Иванович, у меня ощущение, что нас водят за нос. И что мы сидим на пороховой бочке в ожидании, кто же подожжет бикфордов шнур?..

Ким работал в «первом отделе» внешней разведки уже пять лет. Старков сам привел его некогда в «немецкое отделение» Управления из одной столичной газеты, где тот работал журналистом-международником. Умный, грамотный, владеющий тремя языками. Аналитик, что называется, от Бога. При этом обладающий невзрачной, незапоминающейся внешностью: невысокий рост, большие залысины на лбу, мелкая сетка морщин возле глаз от постоянного прищуривания и крупный нос — как говорят в народе, «картошкой» — с разместившимися на нем очками в роговой оправе. И при столь непривлекательной внешности — красивые руки с длинными тонкими пальцами. За эти пальцы ему и прозвище в Управлении дали соответствующее: Пианист. Глеб Иванович мысленно усмехнулся: знали бы окружающие, сколько сил и умений скрывается в сутулой, невзрачной фигурке капитана! Полгода усиленных тренировок сделали из бывшего журналиста прекрасного диверсанта. Старков снова зашелся в кашле.

— Лечиться вам нужно, Глеб Иванович.

— На том свете меня вылечат. Давай-ка лучше выкладывай новую стопку соображений. По глазам же вижу: вертится у тебя что-то в голове!

— Да есть одна мыслишка…

— ?.

— Боюсь, водит нас «Вернер» за нос.

— Ты что?! — Старков даже привстал со стула. — Да «Вернер» — самая большая наша находка в этой мясорубке! Все, о чем он нам сообщал, всегда полностью совпадало. Понимаешь, полностью! На все сто процентов! Что называется, в «десяточку». К тому же работу «Вернера» САМ контролирует, — Старков ткнул пальцем в потолок. — А я и Фитин ему постоянно отчитываемся по его работе. Так что думай, прежде чем делать скоропалительные выводы.

— Глеб Иванович, — Ким тоже встал, — я вас прекрасно понимаю, но факты — вещь упрямая. Посудите сами. «Вернер» давал и продолжает давать точную информацию о дислокации войск, о передвижении частей. О разговорах в штабе Гитлера и среди его окружения. Оперирует точными цифрами, которые можно получить только из первых рук. То есть он предоставляет нам тот материал, который не смог бы предоставить пи один другой корреспондент. И вдруг — неуверенность там, где ее по идее и быть не должно. — Ким старался донести свои умозаключения до начальства как можно убедительнее. — О заговоре говорят уже в очень широких кругах: в штабах, в среде журналистов, в сфере промышленников. Посмотрите сообщения сами, — Ким указал глазами на стол. — А «Вернер», доселе открывавший двери, казалось бы, на самом высоком уровне, неожиданно оказался не в состоянии дать нам полную информацию. Не верю! И потому мой вывод таков: либо «Вернер» сам является одним из инициаторов заговора, либо он хочет использовать его результаты себе на пользу.

— По-твоему, он поддерживает связь с нашими союзниками? Ведет двойную игру?

Ким развел руками:

— Выходит, так.

— Двойная игра, значит. — Старков подошел к окну. В серых сумерках Москва напоминала мертвый город: редкие прохожие, патрули, ни одного огонька. Привычная обстановка. — Интересно, как мы будем привыкать к мирной жизни? — произнес он неожиданно.

— Что, Глеб Иванович?

— Говорю, мы настолько привыкли к военным условиям, что сейчас почти невозможно представить, как можно жить иначе.