Бернард Корнуэлл - Крепость стрелка Шарпа

Ознакомительный фрагмент

— Теснее строй! Сомкнуть ряды! — кричали сержанты, и замыкающие капралы тянули солдат, заполняя бреши.

Британские пушки тоже посылали ядра в сторону неприятеля, и они исчезали в дыму, не нанося маратхам видимого вреда. Видя, что расстояние слишком велико, артиллерии приказали выдвинуться дальше. Орудия пристегнули к передкам, быки снова натянули постромки, и шестифунтовики поползли вверх по склону.

— Как кегли, да? — Рядом с Шарпом возник прапорщик Венейблс. Родерику Венейблсу было пятнадцать, и он состоял в седьмой роте. До появления Шарпа юноша был самым молодым офицером, а теперь добровольно исполнял обязанности наставника, подсказывая новичку, как должен вести себя офицер. — Бьют по нам, как по кеглям, верно, Ричард?

Прежде чем Шарп успел ответить, с полдюжины шедших правее солдат бросились врассыпную перед ударившимся о землю и срикошетившим в них ядром. Неприятельский подарок, никого не задев, пролетел в брешь. Горцы рассмеялись, а сержант Колкхаун дал команду сомкнуть строй.

— Тебе разве не надо быть на левом фланге роты? — спросил Шарп.

— Эх, Ричард, рассуждаешь как сержант. Никак не отделаешься от старых привычек. Свиным Ушкам наплевать, где я нахожусь. — Свиными Ушками прозвали капитана Ломакса. Причина заключалась не в какой-то физиологической особенности его собственных ушей, а в необыкновенном пристрастии, питаемом капитаном к поджаренным до хрустящей корочки свиным ушкам. Ломакс был спокойный и добродушный человек, что в выгодную сторону отличало его от строгого приверженца дисциплины Уркхарта, требовавшего от подчиненных буквального исполнения всех имеющихся регуляций. — К тому же делать все равно нечего. Парни и без меня отлично справляются.

— Да, быть в прапорщиках — только время зря терять, — заметил Шарп.

— Чепуха! Прапорщик — это будущий полковник. Наша с тобой обязанность, Ричард, служить украшением роты и прожить достаточно долго, чтобы успеть получить повышение! А пользы от нас никто и не ждет. Боже, кто только такое мог придумать, чтобы требовать от младшего офицера какой-то пользы! Не бывало такого и не будет! — Венейблс громко хохотнул. Шумный, самодовольный, наглый и тщеславный, он был, однако, одним из немногих офицеров 74-го батальона, кто держался с новичком на равных. — Слышал новость? В Мадрас прибыло пополнение.

— Уркхарт мне уже сказал.

— Свежатинка. Так что самым молодым тебе быть недолго.

Шарп покачал головой.

— Это ведь будет зависеть от того, когда они подписались, верно?

— Пожалуй, что так. Да, наверно, ты прав. А им ведь еще надо было доплыть сюда из Англии, а? Похоже, ты все равно останешься нашим младшеньким. Сочувствую, старина. Не везет, так не везет.

Старина? А что, так оно и есть. Он и впрямь уже не молод. Лет, наверно, на десять старше Венейблса. Точно Шарп не знал, потому что прежде всего никто не удосужился поинтересоваться, сколько ж ему лет. Прапорщики — люди молодые, почти юнцы, а Шарп уже мужчина.

— Ух, ты! — восхищенно воскликнул Венейблс, и Шарп, повернув голову, успел увидеть, как ядро ударилось о край ирригационного канала и срикошетило вертикально вверх, сопровождаемое фонтаном земли. — Свиные Ушки рассказывал, что видел однажды, как два ядра столкнулись прямо в воздухе. Ну, может, не видел, но слышал точно. Говорит, выскочили, врезались… бум! И сплющились.

— Должны были расколоться, — заметил Шарп.

— Свиные Ушки говорит, что не раскололись, — стоял на своем Венейблс. — Говорит, сплющились. — Впереди разорвался снаряд. Железные осколки с шелестом разлетелись по сторонам. Никого не задело, и солдаты переступили дымящиеся куски. Венейблс нагнулся, подобрал один и тут же выронил — горячий. — Хочу оставить на память, — объяснил он, наклоняясь еще раз и засовывая осколок в ранец. — Отправлю домой, сестре. Интересно, почему наши пушки не стреляют?

— Далековато, — сказал Шарп.

До неприятельских орудий оставалось еще с полмили, и, хотя шестифунтовики могли бить с такого расстояния, пушкари, видимо, решили подойти поближе, чтобы уже не промахнуться. Сблизиться с врагом — так всегда говорил полковник Маккандлесс. В этом секрет победы в сражении. Сближайся, а потом убивай. В седьмую роту угодило ядро. Земли оно коснулось только раз, летело быстро, так что уклониться никто не успел. Двоих как будто вырвало из строя, и они отлетели, разбрызгивая кровь.

— Боже, — прошептал, бледнея, Венейблс. — Боже. — Тела вмяло друг в друга, из кровавого месива торчали переломанные кости, выплывали внутренности. Шедший замыкающим капрал остановился, чтобы вытащить из-под жуткой кашицы ранцы и сумки. — Вот и еще два имени на паперти. Кто они, капрал?

— Братья Макфаддены, сэр. — Капралу пришлось кричать, чтобы перекрыть шум канонады.

— Бедняги. Впрочем, шестеро еще осталось. Плодовитая дама, Рози Макфадден.

Шарп впервые слышал слово «плодовитый», но хотя точного его значения не знал, спрашивать Венейблса не стал. Парень, при всей его беззаботности и самоуверенности, сильно побледнел — вид изуродованных человеческих тел подверг серьезному испытанию крепость его желудка. В сражении он участвовал впервые — во время битвы под Ассайе отдыхал в обозе с малабарской чесоткой. Прапорщик постоянно уверял, что вид крови ему не страшен, поскольку с малых лет помогал отцу, эдинбургскому хирургу, но сейчас отвернулся и отошел в сторону. Его вырвало. Шарп даже не оглянулся, но несколько солдат вытянули шею.

— Смотреть вперед! — рявкнул он.

Колкхаун бросил на него недовольный взгляд. Сержант полагал, что приказы в роте имеют право отдавать только два человека: он сам и капитан.

Через несколько секунд Венейблс догнал шеренгу.

— Наверное, съел что-то.

— В Индии такое случается, — посочувствовал Шарп.

— Но не с тобой.

— Со мной нет… пока. — Он вдруг пожалел, что на плече не висит мушкет, к деревянному ложу которого прикасались, чтобы не спугнуть удачу.

К ним подъехал Уркхарт.

— Вернитесь к роте, мистер Венейблс.

Прапорщик послушно вернулся на место, а капитан на правый фланг. Шарпу он даже не кивнул, как будто того и не было. Перед шеренгой проскакал майор Суинтон, командовавший батальоном в отсутствие полковника Уоллеса, стоявшего во главе всей бригады. Копыта глухо простучали по сухой, спекшейся земле.

— Все в порядке? — крикнул он Уркхарту.

— Все хорошо.

— Молодцом! — Суинтон умчался дальше.

Вражеская канонада звучала беспрерывно, как бесконечный, неумолчный гром. От нее закладывало уши, в ней почти тонули пронзительные завывания волынок. Фонтан земли ударил вдруг слева, и Шарп, повернув голову, увидел в конце шеренги разбросанные тела. Там была деревня. И как же это его угораздило, черт возьми, пройти мимо деревни и заметить? Деревушка была небольшая — кучка сбившихся вместе лачуг с крытыми тростником крышами и крохотными наделами, защищенными кактусовыми изгородями. И все равно непонятно: как можно не заметить такое? Люди словно вымерли. Очевидно, крестьянам хватило ума сообразить, что солдаты на полях просто так не появляются. Собрали пожитки, горшки да сковородки и ушли в лес. В одну хибару угодило ядро; тростник разметало, ветхие балки треснули, и крыша безнадежно просела.