Восстание - Саймон Скэрроу

травяного склона, скатывались поспешно вниз и воссоединялись с ускользающими рядами. Ходячие раненые хромали, а тех, кто был ранен более серьезно, уносили в безопасное место их товарищи. Мертвые и смертельно раненые остались там, где упали, их тела окружили амфитеатр по периметру.

Катон посмотрел за пределы массы мятежников в сторону города и увидел, что бои там продолжаются не на шутку. На данный момент стену удерживали остатки летучей колонны Светония и небольшой отряд городского ополчения. Это была отважная попытка, но по мере того, как свет усиливался, он мог видеть еще тысячи врагов, выходящих из ближайшего леса, и еще множество приближающихся по дороге из Лондиниума. Защитники почти наверняка будут разбиты еще до полного восхода солнца. Первые мирные жители уже взломали северные ворота и бежали по дороге. Если город падет, римляне в амфитеатре наверняка будут уничтожены, если останутся на месте.

- Надо выбираться отсюда, - решил он. - Сейчас же.

Он поспешил к задней части ворот и крикнул через арену: - По коням!

Его люди сразу же покинули свои позиции вдоль вала и поспешили к своим лошадям. Некоторые животные были ранены стрелами и вставали на дыбы и фыркали от мучений. Катон приказал Туберону очистить ворота, затем бросил последний взгляд на штурмовавших амфитеатр врагов и увидел, что они переключили внимание и направились к городу. Он поманил Макрона, и они спустились на арену.

Тех животных, которые были слишком сильно ранены, чтобы ездить на них, подвели к перилам на дальней стороне арены и привязали там. Раненым ауксиллариям и Гитецию, которому наспех перевязали рану и привязали конечность к боку, помогли взобраться в седла и приставили по одному человеку для помощи. Четверо солдат стояли наготове у ворот, чтобы открыть их по приказу Катона.

Как только он сел верхом, он призвал к тишине, чтобы все могли ясно слышать его приказы. - Когда мы покинем амфитеатр, мы направимся к месту встречи на дороге в пятнадцати километрах к северу от Веруламиума. Если вы отобьетесь, добирайтесь до места встречи самостоятельно. Ни один человек не должен останавливаться ни по какой причине. Пусть Фортуна будет милостива, и пусть Юпитер Наилучший Величайший, защитит нас от врага! Откройте ворота!

Из петель послышался стон, когда тяжелые бревна втянулись внутрь, и Туберон вывел первую турму, за ним следовал Катон со знаменосцем и буцинатором рядом, а позади него Макрон, ведущий за поводья лошадь Гитеция. Первоначальный шок ветерана прошел, и теперь он находился в агонии, поскольку лошадь трясла его руку при каждом шаге. Остальная часть когорты последовала за ними, а люди, открывшие ворота, присоединились к арьергарду.

Они вышли рысью, повернули на запад, обогнули город и направились на северную дорогу. Враг сразу понял их намерения, и сотни из них начали отделяться от основных сил, пытаясь отрезать им путь к бегству. У них уже было преимущество в километр над Восьмой когортой, и Катон почувствовал, как у него сжались внутренности от беспокойства, когда он увидел, как вражеская пехота выстроилась впереди них в грубую линию, растянувшуюся до скопления хижин на краю небольшого леса. Он задумался о том, не повернуть ли на юг и обойти дальнюю сторону деревьев, прежде чем вернуться на дорогу дальше на север. Однако это означало бы идти прямо наперерез мятежникам, идущим из Лондиниума, и если бы им не удалось расчистить лес до того, как масса повстанцев доберется до него, они были бы пойманы в ловушку и изрублены на куски. Нет, лучшая надежда на спасение заключалась в том, чтобы прорваться через линию фронта.

Он позвал Туберона:

- Построиться клином!

Центурион подтвердил приказ, и люди, следовавшие за ним, разошлись по флангам со строем в глубину.

Катон скомандовал передать приказ по турмам, и порядки быстро приблизились к ожидающей пехоте, которая уже была сама глубиной в несколько шеренг. Он приготовил свой щит, подготовился выхватить в нужный момент меч и рассчитал постепенное увеличение темпа, прежде чем начать атаку, затем оглянулся, чтобы убедиться, что Макрон и Гитеций находятся рядом с ним позади, где он сможет лучше всего защитить их, когда они врежутся в строй врага. Свет теперь был достаточно сильным, чтобы он мог различать детали в линии повстанцев и видеть смесь оружия и доспехов, которые они имели, большая часть которых была снята с погибших воинов Девятого легиона и ветеранов, павших в Камулодунуме. Было также много змеиных щитов и галльских шлемов, которые бриттские воины спрятали, вместо того чтобы передать их римским чиновникам, как им приказал предыдущий наместник.

- Рысью! - крикнул он, и Туберон увеличил темп первой турмы, а за ней по очереди последовали и все другие подразделения. Когда между центурионом и противником осталось всего двести шагов, Катон отдал приказ идти в полный галоп и, когда разрыв сократился, проревел: - В атаку!

Туберон вытащил меч и замахал им, описывая дикий круг над головой, в то время как его люди опустили наконечники копий и сгорбились вперед, готовясь к неизбежному столкновению с врагом. Катон вытащил свое оружие, но держал его поднятым и слегка отведенным в сторону, сжимая поводья и рукоятку щита в левой руке и чувствуя успокаивающее давление лук седла, твердо удерживающих его на месте. Земля грохотала от стука копыт, и он мог слышать рвущее фырканье дыхания своей лошади, когда пряди ее гривы развевались в проносящемся мимо воздухе. Его сердцебиение ускорилось, и, несмотря на усталость, боль в мышцах исчезла, и его наполнило нервное веселье неизбежной схватки за свою жизнь.

Нелегко было устоять перед приближающейся кавалерийской атакой, и Катон увидел, как горстка врагов поспешила уйти с пути приближающихся конных ауксиллариев. Он догадался, что многие из тех, кто выстроился в линию, никогда раньше не сталкивались со всадниками и были скорее всего достаточно напуганы.

Затем течение времени, которое, казалось, несколько минут назад замедлилось, внезапно закрутилось в круговерти смертельной сечи, когда передовая турма врезалась в ряды повстанцев со стуком конских крупов по щитам, плотью о плоть, грохотом оружия и резким ржанием лошадей, ауксилларии сбивали людей с ног и наносили раны тем, у кого хватило храбрости нанести ответный удар по лошадям и людям, скачущим на них. Туберон и его турма глубоко погрузились в массу мятежников и погнали своих лошадей, разбрасывая врагов ударами копий и сбивая других щитами. Прежде чем импульс угас, Катон и вторая турма ворвались в брешь, проделанную центурионом и его людьми. Несколько повстанцев все еще стояли на ногах, и большинство старалось избежать надвигающегося удара всадников второго клина, но некоторые, более храбрые, чем их товарищи, продолжили сопротивление. Катон направился к человеку с