Павел Комарницкий - Мария, княгиня Ростовская

Вскинул голову.

— Да пустое всё. Где договоры, а где мы сейчас. Значит, так передай тогда — согласен на ВСЕ твои условия.

— … Напрасно ты так думаешь, мой Бату. Да, одной опасности мы избежали. Но это не значит, что можно расслабиться на мягких подушках. Поверь, я знаю эти дела — судьба часто наносит герою удар в спину, когда он уже ощущает во рту вкус победы.

— Хорошо, мой мудрый Сыбудай. Мы не будем расслабляться. Но воины мои ропщут, добыча далеко не так велика, как им мечталось, потери же многочисленны. Почти четверть выступивших в поход уже покинули этот мир.

Лицо старого монгола было непроницаемо.

— А кто говорит, что надо отказываться от добычи? Наоборот. Теперь следует разослать твои тумены во все стороны. Стены других здешних городов не столь крепки, как у Владимира, и падут гораздо легче. Рисунок где?

Бату-хан кивнул, и тотчас советник Пайдар расстелил на столике-дастархане большой шёлковый свиток, пёстро расписанный — карту Руси, изделие китайских учёных, которых Бату-хан мудро захватил с собой. Карта была составлена тщательно, перед самым походом, сколько одних купцов пришлось опросить для этого, не перечесть…

— Пусть Джебе двинет свои непобедимые тумены на этот город Перислаб, и дальше на запад. Тангкут, Кадан, Бури и Пайдар пусть пройдут на восток и северо-восток, к вот этим городам, — старый монгол растопыренной пятернёй указал на синие пятна с подписями, означавшие Галич-Мерьский и Нижний Новгород. А вот эти города, — старик указал на Ростов и Ярославль, — пусть возьмёт храбрый Бурундай. Так будет справедливо и полезно для дела. Никто не уйдёт обиженным, и добычи хватит на всех.

— Вот как? — Бату-хан отпил из чаши. — А как же коназ Горги? Ты что-то говорил про осторожность…

— Да, мой Бату. Именно поэтому ты дашь Бурундаю под начало пять туменов.

Брови молодого монгола поползли вверх.

— Не удивляйся, мой дорогой Бату. Пусть я буду всю оставшуюся жизнь ходить без халата, в бараньей безрукавке на голое тело, если коназ Горги не сидит в тамошних лесах.

Бату-хан помолчал, размышляя.

— Но если это так, Бурундай здорово рискует. У коназа Горги должна уже собраться немалая сила.

Сыбудай не глядя протянул руку вбок и принял от раба-слуги пиалу с чаем.

— Пять туменов славных монгольских всадников не так-то просто разгромить, мой Бату. И на этот случай у тебя есть твой старый Сыбудай. Ну и, разумеется, всё остальное войско должно быть у тебя под рукой.

— Ну, брате, прощай.

Князь Ярослав сидел на буланом коньке, закутанный в тёмный дорожный плащ, скрывавший кольчугу. Три десятка всадников личной охраны, удерживая в поводу запасных коней, почтительно ожидали.

Два брата стояли напротив друг друга и смотрели. У князя Георгия щемило сердце. Увидятся ли они ещё раз?

— Может, возьмёшь всё же сотню охранную? — спросил он нарочито ворчливо, стараясь скрыть волнение. — Мало ли татей по лесам сейчас шмыгает…

— От татей и этими силами отобьёмся, — чуть улыбнулся Ярослав. — А вот от татар и тысячи мало будет. Нет, брате. Малым отрядом ещё пройдём мы, сотней же никак. Где корму взять? Зима…

Снова помолчали.

— Ладно, поеду, — князь Ярослав потоптался, преодолевая вдруг возникшее желание разлаписто обнять брата. Давно, ох, давно так-то не делал он…

— Держись!

Князь Ярослав вскочил на коня, и не оглядываясь, поехал прочь. Витязи охраны тоже разом тронулись вослед, едва князь проехал мимо. Георгию Всеволодовичу вдруг страшно захотелось крикнуть брату вдогонку: «Ярко!»… Как в детстве крикнуть, звонко, чтобы обернулся брат. Но не крикнул, сдержался. А в распахнутые настежь ворота уже вытягивалась змеёй невеликая дружина, по два всадника в ряд, и князя Ярослава было уже не видать.

— …Ничего, княже. Никаких вестей. Как вымерли все…

— Типун тебе на язык! Ступай! — рявкнул князь Михаил.

Осаженный грозным окриком почтарь выкатился вон задом, кладя поклоны. Князь с хрустом ломал пальцы.

— Что пишет князь Даниил? — боярин Фёдор сидел на лавке, разглядывая свеженаписанный свиток на жёлтом пергаменте.

— Всё то же. Мол, собираю рать в Галиче и Перемышле, но возникли трудности, опять же с деньгами туго… Отговорки, короче. Хитёр, ох, как змей хитёр князь Даниил…

— Хитрость и ум не одно и то же, Михаил Всеволодович. Как бы сам себя не перехитрил князь Даниил. А полочане что отписали?

— А ничего не отписали, — криво усмехнулся Михаил. — Как в колодец письмо кинуто. Ну, дай-кось свиток-то, чего написал…

Князь прочёл текст, составленный боярином, далеко относя его от глаз.

— Ну, всё так написал… Ежели и это за душу не возьмёт господ новогородцев, так и не знаю уже… Отправляй немедля.

— Сделаю, княже.

Когда боярин Фёдор вышел, князь встал и нервно заходил по комнате. Время текло неудержимо. Сегодня уже четырнадцатое февраля, и вот уже несколько дней не было никаких вестей из Ростова, откуда на Козельск была налажена голубиная почта. От Козельска письма шли уже другим голубем, прямо в Чернигов, а оттуда при нужде гонцом в Киев. Последняя депеша была от восьмого числа, и в ней сообщалось, что «град стольный Владимир в осаде стоит». И всё, на этом сведения кончались.

Князь широко шагнул к столу, присел на лавку, взяв перо и пергамент, пододвинул к себе чернильницу. Бросив перо, вновь вскочил и принялся мерить углы комнаты.

Время, время! Как опытный полководец Михаил Всеволодович понимал — вот сейчас, немедля, надо бы идти на подмогу Георгию и всем, кто собрался под его началом. Если бы подошла сегодня, или хоть завтра рать с Галича и Перемышля, под командованием князя Даниила, можно было бы выступить в поход. Пока полчища Батыя скованы под Владимиром, можно беспрепятственно провести войско к Ростову, на соединение с Георгием. Ударить разом, прижать к стенам города и уничтожить! Но делать это надо быстро, очень быстро. Завтра, нет, сегодня. Нет, вчера!

Князь вновь сел к столу и принялся быстро писать, брызгая кое-где чернилами:

«Здрав будь, князь Даниил Романович. Немало удивлён ответом твоим. Или ты не ведаешь, что нынче промедление смерти подобно?..»

— Здрав будь, великий князь!

— И тебе доброго здоровья и долгих лет, славный князь Ярослав Всеволодович! Проходите, гости дорогие, всей душой рады видеть! Вот уж не ждали, не гадали!

Вышагивая по переходу, ведущему в гостевую палату, Брячислав Василькович, князь Полоцкий, усмехнулся про себя. Вот как, значит… Уже и великими князьями величают. Должно быть, крепкая нужда пришла… Но вслух, разумеется, не сказал, и даже бровью не повёл.