Розалинда Лейкер - Венецианская маска. Книга 2

— Мне они не требуются. У меня есть копии в деле, которые я обнаружил, просматривая бумаги своего предшественника.

— Ты внимательно их просматривал?

— Не могу сказать. Они не относятся к числу документов первостепенной важности, но это никак не означает, что они не привлекли бы моего внимания через некоторое время. Когда я смотрел это дело, кое-что показалось мне очень интересным.

— Прошу тебя, прочти их снова.

Он улыбнулся.

— Сегодня у меня по меньшей мере с десяток всяких аудиенций и встреч, включая визит двух весьма высокопоставленных иностранцев и одного швейцарского дипломата. Скажи мне вот что, Мариэтта, ты счастлива в браке с Торризи?

— Была счастлива до его ареста, и надеюсь, так же будет и после того, как он выйдет на свободу.

— Это был брак по любви?

Она решила ответить безо всяких экивоков.

— В начале нет, но потом — да, причем с моей стороны это чувство возникло раньше, чем с его.

Он одобрительно кивнул.

— Мы всегда были честны друг с другом. А теперь и я скажу, что не любил ни одну женщину, кроме тебя. Когда я узнал о своем назначении в Венецию, я, как мальчишка, вбил себе в голову, что, приехав сюда, вновь обнаружу тебя в Оспедале, и все будет, как прежде. — Он нежно коснулся пальцами ее щеки. — И в первый же день после приезда я прошелся по тому самому переулку, куда выходила дверь в стене, через которую ты выбиралась на свидание со мной. А потом я стал глазеть на окна в надежде увидеть тебя. Но случилось так, что я увидел тебя из окна своего кабинета, и только сегодня утром.

— А ты справлялся обо мне в Оспедале?

— Да. У одной пожилой монахини, у которой, глаза, как буравчики, которая, лишь увидев мою форму, поджала губы и стала молчать, но потом, позабыв об обете, в таких выражениях стала распекать меня и наши войска в Венеции! В конце концов, она все же сказала, что тебя уже давным-давно нет в Оспедале.

По описанию она тут же догадалась, что это могла быть лишь сестра Сильвия.

— И мечта твоя рассеялась как дым, — тихо произнесла Мариэтта.

— Она так или иначе принадлежит прошлому.

— Все так и должно быть, но ради всего того, что было когда-то между нами, я умоляю тебя прочесть материалы, касающиеся Доменико, и сейчас же! Я хочу забрать его домой после того, как ты закончишь их изучение.

Он взял ее руки в свои.

— И ты заставляешь меня отбросить в сторону наш второй шанс, так и не воспользовавшись им?

Она покачала головой.

— Это просто иллюзии, дорогой мой Аликс. Прошу тебя, сделай то, о чем я тебя прошу.

Он молчал, лицо его стало серьезным, у рта образовалась жесткая складка. Мариэтту охватил страх при мысли, что он может просто отказаться, но он, наконец, со вздохом кивнул.

— Хорошо.

Вызвав сержанта, Аликс предупредил его, что отменяет все встречи до самого полудня. Достав папку из выдвижного ящика, положил ее на стол и уселся читать.

Это заняло много времени, поскольку в деле был представлен и полный отчет о судебном разбирательстве. Время от времени он отрывал взгляд от документов и задавал ей вопросы, но почти все время в кабинете стояла полная тишина, прерываемая разве что шелестом страниц и поскрипыванием пера, когда он делал для себя заметки. Мариэтта смотрела на его лицо в надежде по его мимике угадать хоть что-то, но оно оставалось непроницаемым. «Нет, — внезапно поняла она, — он не станет пренебрегать служебным долгом ради своих чувств».

Денщик принес кофе на серебряном подносе и блюдо крошечных пирожных. Алике отхлебнул из своей чашки не больше одного-двух глотков, и кофе так и остался стыть у него на столе, а он продолжал сидеть, углубившись в чтение. Прошло еще несколько томительных для Мариэтты часов ожидания, пока он в конце концов не закрыл папку. Его взгляд был спокоен.

— Произошла чудовищная юридическая ошибка. Твой супруг должен быть немедленно освобожден, и все его имущество и владения должны быть возвращены ему. В деле имеется инвентаризационная опись предметов, изъятых в результате конфискации из палаццо Торризи, и они могут быть найдены, я полагаю. — По выражению лица Мариэтты, Алике видел, какое несказанное облегчение испытала она, выслушав эту почти официальную фразу. Встав из-за стола, он подошел к ней, помог подняться и заботливо и нежно обнял ее. Ее голова прижалась к нему. Казалось, она не заметила, что его губы прикоснулись к ее лбу.

— Аликс, ты вернул мне моего Доменико, я всю жизнь буду помнить, что ты сделал для нас и для наших детей. — Она подняла на него взор. — Вели оповестить Доменико сейчас же, умоляю тебя. Он не может быть узником ни минуты больше.

— Согласен. — Аликс снова вызвал сержанта, и Мариэтта слышала, как он отдал приказание заняться освобождением Торризи. — Доменико приведут в гостиную, которая раньше была личными апартаментами дожа. Вы не должны встречаться в гнетущих условиях камеры.

— Мне бы хотелось самой дождаться его там.

— Сейчас я сам отведу тебя.

Взяв шляпу, Мариэтта последовала за Аликсом, но у двери он остановился и повернулся к ней. Настал момент расставания. Больше они никогда не встретятся.

— Всего тебе доброго, Аликс, — нежно произнесла она. Потом, вынув из декольте ярко-красный букетик, она подала его ему.

Аликс с улыбкой принял неожиданный подарок.

— Напоминание о моей Коломбине из Оспедале.

— О старых добрых временах.

Он понял, что она имела в виду. Девушкой Мариэтта почти стала его, но не та женщина, которую он сейчас видел перед собой и сердце которой рвалось к любимому. Склонившись, он на прощание поцеловал ее руку, и они вышли из кабинета.

В одной из самых пышных гостиных прежних апартаментов дожа Мариэтту оставили одну ждать Доменико. Было очень тихо, лишь большие часы на мраморе камина мерно отсчитывали время. И хотя она понимала, что пройдет достаточно много времени, прежде чем Доменико освободят, ей не сиделось, и она стала расхаживать по просторному помещению. Мысленно она рисовала планы их будущей жизни. Теперь, когда вилла вновь должна была обрести в них своих законных владельцев, они отправятся туда и много-много недель проведут вдвоем. Мирный тихий пейзаж, река и зелень помогут Доменико побыстрее приспособиться к долгожданной свободе. Позже к ним приедут дети, и они снова станут счастливой семьей.

Наконец, до нее донеслись звуки приближающихся шагов. Она так и застыла, не в силах сдвинуться с места. Дверь распахнулась, и в гостиную, как на крыльях, влетел Доменико. Он был высок, худ. На его землистом от долгих лет пребывания, в камере, осунувшемся лице светилась счастливая улыбка, это была улыбка человека, который празднует свое второе рождение. Раскрыв объятия, он шагнул к ней.