Бернард Корнуэлл - Враг стрелка Шарпа

– Готов?

– Да, сэр.

– По моей команде.

Французы миновали пепелище вчерашнего побоища.

Пушки умолкли.

Батальон пехоты отделился влево. Они обогнули холм с юго-востока, намереваясь атаковать сторожевую башню с наименее охраняемой, по мнению Дюбретона стороны.

Два других полка выставили штыки и с боевым кличем на устах стали карабкаться на обломки восточной стены замка. Обороняющиеся не стреляли. Пушка, которая должна была ударить по врагу с фланга, валялось на боку разбитая. Два солдата, обслуживавшие её, безжизненно распростёрлись рядом.

Кто-то из стрелков истошно звал Шарпа, но было поздно.

Французы ворвались во двор.

Глава 28

Заботами бывшего профессора астрономии и естественной истории университета Саламанки преподобного Патрика Кёртиса английское командование было всегда извещено о том, что происходит в неприятельском стане. Строго говоря, дона Патрисио Кортеса (так звали его испанцы) никто не лишал ни профессорской кафедры, ни поста ректора Ирландского колледжа, но преподавание он оставил с некоторых пор. Точнее, с тех самых пор, как французы узнали о том, что область интересов семидесятидвухлетнего ирландского священника простирается далеко за рамки звёздочек, мушек и блошек, и он вынужден был перебраться в Лиссабон. Дон Патрисио Кортес являлся шефом британской разведки в Европе.

Новости достигли ушей доктора Кёртиса за два вечера до Рождества. Он исповедовал прихожан, помогая пастору местной церквушки. Очередной грешник вместо покаяния обронил пару слов через деревянную решётку, и преподобный пулей вылетел из кабинки. Широко перекрестившись, он торопливо развернул бумаги, присланные из-за рубежа. Доставивший их торговец лошадьми пожал плечами:

– Простите, что припозднился, отче. Не мог вас разыскать.

– Чепуха, сын мой. Пойдём.

Время поджимало. Кёртис поспешил к Веллингтону, попутно подняв из-за обеденного стола майора Хогана. Ирландский майор рассчитался с посланцем и тоже помчал к Пэру.

– Проклятье! – содержание перехваченных французских депеш привело командующего в расположение духа, далёкое от радужного, – Сомнений быть не может?

– Нет, сэр. – ответил Хоган, – Шифр императора.

– Проклятье!

Пэр переживал не из-за Сьюдад-Родриго с Альмейдой, не из-за Нэна во Френаде. Предупредить их сроки позволяли. Причина досады Веллингтона крылась в отвлекающем манёвре французов, прорыве в долину Дуэро. Проклятье! Весной он планировал наступать, но не вдоль трактов от Сьюдад-Родриго и Бадахоса, как обычно. Веллингтон собирался провести войско там, где, по всем канонам военного дела, войско провести было нельзя. С холмов Северной Португалии он хотел перерезать дорогу снабжения французской армии и ударить неприятелю во фланг. Для этого ему требовались понтоны – неуклюжие лодки, с помощью которых будут наводиться мосты через водные преграды. Их строили сейчас на Дуэро, и проклятые французы именно туда направили своё наступление, пусть даже и второстепенной важности! Проклятье, проклятье и ещё раз проклятье!

– Простите, Кёртис.

Священник склонил голову:

– Не обращайте на меня внимания, мой лорд.

Ночью гонцы, меняя лошадей каждые двадцать километров, скакали на север. Скакали оповестить войска, что французы идут. Сам Веллингтон, движимый беспокойством о Сьюдад-Родриго, выехал туда. Как бы ни развивались события, рассуждал он, у Барка де Альва Нэн остановит неприятеля.

Генерал-майор Нэн перечитал приказ командующего несколько раз, недоумённо пожал плечами. Зачем идти к Барка де Альва? В сознании Пэра, по-видимому, Врата Господа никак не связывались с Адрадосом, где жалкая горстка стрелков, фузилёров и ракетчиков уже остановили врага. Если они продержатся двадцать часов, Нэн приведёт им подкрепления. Простуда генерал-майора была забыта.

Но теперь он запаздывал. Снег замедлил продвижение, и Нэн молил Бога, чтобы Шарп держался. По пути британским войскам встретилась Тереза. Выслушав её, генерал-майор предложил очаровательной испанке ехать с ними. Следующим был заледеневший и злющий, как чёрт, Фартингдейл. Его поток жалоб на возмутительное поведение майора Ричарда Шарпа Нэн слушать не стал, отправив полковника со спутницей во Френаду. Вечер 26 декабря принёс новый снегопад и гром отдалённой канонады.

Перед рассветом холмы осветились взрывом, но пушки продолжали стрелять. Нэн послал лучшие подразделения налегке вперёд. Тереза вызвалась провести испанский батальон рядом с перевалом, чтобы напасть на французов с фланга. Нэн не возражал. Они исчезли в метели.

Гремели орудия, внушая, что Шарп держится, что ещё не всё кончено у Врат Господа. Гремели и вдруг смолкли.

Французы ворвались во двор. Британцев не было видно. Офицеры и солдаты оглядывали стены и башни в поисках целей, но замок казался вымершим. Из-за низкой каменной баррикады под аркой входа в донжон вынырнул ряд красномундирников и поднял ружья.

– Пли!

Свинец прошил французский строй. Второй ряд англичан шагнул вперёд, сменяя товарищей.

– Пли!

Третий ряд пальнул, первый перезарядился и вышел к заграждению.

– Пли!

Французы шатнулись в поисках укрытий, но дверные проёмы в башнях и лестницы на стены были заложены.

– Труби! – бросил Шарп горнисту, – Труби!

Как и предвидел Дюбретон, французов заперли в трёх стенах. Им оставалось два пути: обратно через насыпь или вперёд в донжон. Офицеры завопили:

– Огонь по арке!

Трижды пропел горн.

Направляющие с ракет были давно сняты, к унынию Джилиленда, и ракетчики, поджигая фитили, принялись выбрасывать тубы сквозь стрельчатые окна, бойницы, дыры в стенах вниз, во двор, до отказа заполненный французами. Непривычно куцые без палок, цилиндры в искрах и дыму падали под ноги французам. Без направляющих они не взлетали в воздух, а хаотично кружили по брусчатке, ломая ступни и пронзая тела рухнувших людей. Огонь по внутренним запалам добрался до камер и двор снова огласился визгом картечи. А ракеты падали и падали. Их шипение, взрывы смешивались с воплями пойманных в капкан французов.

Шарп быстро приказал трубачу и Харперу:

– Вниз!

У выхода из донжона их ждали две сотни фузилёров с развёрнутыми знамёнами. Горнист протрубил для ракетчиков: «Прекратить огонь!», а Шарп скомандовал красномундирникам:

– Примкнуть штыки!

Под скрежет и лязг сорокадвухсантиметровых тесаков, присоединяемых к стволам, майор извлёк из ножен собственный палаш и объявил:

– Идём до восточной стены, не дальше!

Пусть он и не смог перегрызть французам глотку, но, по крайней мере, хоть на прощанье укусит побольнее.