Зигфрид Обермайер - Храм фараона

Когда царская процессия исчезла за дверями большого пилона, показалось, что они попали в другой мир. Снаружи были шум, жизнь, краски — внутри царила торжественная тишина храма. И царь снова смотрел на ряды низко склонившихся спин.

Чтобы почтить храм, царь надел двойную корону, принцы — переплетенные золотыми нитями роскошные парики и маленькие обручи венцов с уреями. Так они прошли во внутренний двор храма, сопровождаемые слугами, которые вели с собой жертвенных животных: безупречного теленка, трех белоснежных коз и несли в деревянной клетке гусей и голубей. Однако животных только показали, чтобы затем их снова вывести, потому что жертвовать разрешалось только в переднем дворе храма.

Гебу и его одетые в свежие льняные деяния помощники упали на колени и умоляюще протянули вперед руки. Позади встал на колени женский хор, и некоторые певицы выглядывали сквозь протянутые руки, чтобы посмотреть на статного царя и прекрасных принцев.

Когда Гебу затянул гимн, Меру бросил украдкой взгляд на царскую семью. Он с удовлетворением почувствовал, как поднимается в нем гнев. Вот они стоят во всей роскоши, почитаемые народом, как боги, наделенные бесконечной властью. Они могут все, и все, что они делают, признается прекрасным. Он же, Меру, искалечен и долгое время принужден был вести жизнь, состоящую из убийств, грабежей и насилия.

А когда эта сытая царская жизнь подходит к концу, богато убранное Жилище Вечности ожидает каждого, в ком течет кровь Ра, и они могут продолжить беззаботную жизнь в привычной роскоши и в Царстве Озириса. Для него же, если бы он снова осмелился показаться среди честных людей, соорудили бы в Мемфисе эшафот с костром.

С мрачным удовлетворением он слышал лающий голос жреца Гебу, который хвалил фараона:

— О, Гор, Могучий Бык, любимец Маат, ты бог войны среди царей, ты бык среди властителей, большой и сильный, как твой отец Сет. Это ты пленяешь бунтовщиков, ты принимаешь вельмож и вождей уже земных с их дарами. Они трепещут, члены их дрожат пред тобой, царь Рамзес. Это ты раздавил страну хеттов и превратил ее в гору трупов, как мрачная Сехмет, когда она насылает чуму. Ты посылаешь на них свои стрелы, и владыки чужих стран покоряются тебе.

Ты царь, сияющий под двумя коронами, самый сильный в Кеми, победоносный на поле сражения, мрачный воин с сильным сердцем, который простирает руки, как стены, вкруг своих воинов, который живет вечно, как Ра, Благой Бог Узер-Маат-Ра-Сетеп-Ен-Ра-Мери-Амон-Рамзес!

Когда хорал отзвучал, Рамзес встал, взял приготовленный горшочек с курениями и один прошел в святилище, где принес богу Себеку жертву благовониями.

С внешнего двора послышался рев теленка, которому помощник жреца воткнул в сердце длинный кинжал. Козам перерезали горло и, как у теленка, вынули внутренности и положили в бронзовое ведро.

Себеку единственному редко приносили жертвы на огне, потому что он сам мог пожирать жертвенных зверей в образе своих священных крокодилов. С частыми поклонами Гебу провел царя и принцев к бассейну позади святилища, где ожидали живые воплощения Себека в образе двух увешанных украшениями крокодилов.

— Как правило, Богоподобный и вы, высокочтимые принцы, Себек выказывает свою особую милость и приязнь, если принимает предложенные жертвенные дары, то есть когда священные звери пожирают ее.

Помощники жрецов поставили наполненные внутренностями ведра и предложили высоким гостям большие двузубцы из позолоченной бронзы. Фараон насадил на острия сердце теленка и бросил его зверям. Еще в полете его подхватил более быстрый крокодил и тут же исчез с ним в мутной воде. То, что разочаровывало многих паломников, потому что перекормленные крокодилы не испытывали желания что-либо пожевать, Гебу умно предотвратил.

Принцы тоже взяли двузубцы, насадили внутренности трех коз и с восторгом бросили их вниз, где оба крокодила, звеня украшениями, метнулись к ним, чтобы как можно быстрее схватить еще теплую плоть.

— Какое счастье! — пробормотал расчувствовавшийся Гебу. — По всему видно, что Богоподобный почитает бога Сета, ибо того связывает сердечная дружба с Себеком. Я еще никогда не видел священных зверей такими голодными, как при тебе, Гор, любимец Маат, великий властью и прекрасный годами, и перед твоими юными Соколами, уже сильными, как львы, и прекрасными обликом.

Меру с другими помощниками жреца ждал позади и наблюдал за веселым азартом принцев. Он не мог отличить одного от другого, он не знал, который из них рожден Нефертари, который — Изис-Неферт. Он просто наблюдал за Амани, явно самым старшим и самым почитаемым, потому что остальные уступали ему место, и царь, казалось, предпочитал его.

«Вероятно, это его любимый сын или даже наследник престола», — подумал Меру. Он увидел, как Амани подхватил двузубцем язык теленка и бросил его, но оба крокодила не обратили на него внимания, протопали мимо и схватили другие куски.

«Плохой знак, — подумал Меру. — Может быть, это Себек посылает мне его».

Потом он попытался себе представить, как эти высокие красивые молодые люди могли бы выглядеть без носа и ушей. Ха! Тут ведь не было никого, кого бы могли изуродовать, даже если бы они кого-нибудь неправедно убили, ведь они были детьми Солнца, носили в себе священное семя Амона и стояли выше законов.

— Воняет! — тихо сказал царь и взглянул на Амани.

Потом они быстро удалились, и Гебу, который надеялся при случае намекнуть Богоподобному о своих заслугах, о своей тяжелой работе и о том, как пренебрегает своими делами верховный жрец, к сожалению, такой возможности не получил. С ним милостиво, но быстро простились, и он получил несколько дебов золота для храмовой сокровищницы.

Он подумал с горечью:

«Это не тот царь, который снова сделает Себека великим или вернет ему прежний статус бога всего царства».

Все занятые в храме весь день ели жареную телятину и козлятину, крокодилы Себека также были сытно накормлены. На следующий день Меру попросил отпустить его на охоту, сославшись на то, что посещение фараона так подействовало на него, что он должен отдохнуть и расслабиться.

Старый Гебу понимающе кивнул и обнажил желтые зубы крокодила:

— Да, мой дорогой. Этот день — оправдание всей нашей жизни, ибо Благой Бог стоял во всем своем блеске напротив нас и даже обратился к нам со словами. У меня самого поджилки тряслись. Иди развейся и наберись сил. С утра храм снова будет открыт для паломников.

15

Пиай наблюдал, как строители снимали леса с колоссальной статуи. Рядом с ним стоял Хотеп, его юный помощник, а на почтительном расстоянии — ремесленники, работавшие в большом посвященном Амону храме Мертвых, ожидая мгновения, когда перед ними предстанет монументальное произведение. Один из рабочих пытался открепить помост под головой. Он тянул его, стучал, и внезапно тот оторвался. Мужчина споткнулся и с громким криком полетел вниз головой на недавно вымощенный двор храма.