Большая игра - СкальдЪ

их узнавал. Значит и мне надо будет продумать цвета наших корабликов.

Так что конкуренция нас ожидала серьезная. Хотя, нет, ничего такого, скорее всего, не будет. Не в ближайшие годы. Волга и ее бассейн — гигантское непаханое поле. Тут еще десяток таких компаний сможет разместиться, не мешая друг другу.

Саратов я покидал уставшим, но довольным. Дело наше движется, и движется в правильную сторону.

Москва встретила меня морозом, сугробами и ясной солнечной погодой. Такого оживления на вокзале я прежде не видел. Отвык я, что ли? Да нет, не отвык, народу действительно очень много. Вдоль путей, занимая все лавочки и ближайший сквер, разместилось несколько сотен мужчин, женщин, ребятишек и даже стариков с мешками, сундуками и сумками. Они сидели у костров, грелись и готовили еду. За ними присматривали городовые.

— Кто это? — поинтересовался я у долбящего ломом лёд дворника. Архип Снегирев поставил чемоданы и пошел нанимать извозчика.

— Так это, ваше высокоблагородие, переселенцы, значится. Переселяются в город Саратов. Во как! — дворник поначалу удивился, что к нему обратился целый подполковник, а затем приосанился от резко возросшего чувства уважения к собственной персоне.

— А зачем?

— А кто их знает? Приказ, значится, такой вышел. Сам Государь Ампиратор подписал! А мы люди маленькие, всего не знаем, ваше высокоблагородие.

Разговор с умным дворником, слабо разбирающимся во внутренней политике общества, продолжался бы еще Бог знает сколько времени, но я просто отошел в сторону. Все это обозначало, что цесаревич Николай без дела не сидит и из Московской губернии в Саратов отправились первые переселенцы. Ну да, Волков мне же рассказывал, что в окрестностях города целую деревню на пустом месте построили.

Как же я был рад увидеть Москву и почувствовать настоящую русскую зиму! Снег скрипел под сапогами, от дыхания прохожих, извозчиков и лошадей поднимался пар. Пахло горячим сбитнем и свежими баранками. Как же я по всему этому соскучился!

Но еще больше соскучился по родным. И когда перешагнул порог дома, услышал радостный крик Полины и буквально бегущую навстречу маму, ощутил безграничное счастье.

От моих многочисленных подарков родные охали и радовались, как дети. Кажется, я всем сумел угодить. Привечали меня самым наилучшим образом. Мама постоянно интересовалась, не голоден ли я и сетовала на мою якобы худобу. Отец интересовался политикой, военным делом и культурой Средней Азии. Из Москвы приехал Митька. Окончив Университет, он смог устроиться в газету «Московские ведомости» и ныне уже дослужился до одного из помощников главного редактора, знаменитого публициста Каткова.

С Митькой мы замечательно проводили время — сходили в баню и на зимнюю рыбалку, болтали обо всем подряд и придумывали кучу интересных дел. Брат, словно мальчишка, любил по-доброму подтрунивать над сестрой.

— Ну что, невестушка, когда свадьбу со Скобелевым будете играть? — обычно интересовался он у Полины, чем постоянно вгонял ее в краску. — Ох, как мне не терпится погулять и племянников понянчить!

— Да будет тебе, Митя, — она старалась переводить такие разговоры в шутку. — Иди лучше статьи для своей газеты пиши. Публика ждет.

— Как мне кажется, учеба в институте привила тебе лишнюю впечатлительность, — задумчиво добавлял я, внимательно осматривая ее с ног до головы.

— Это не впечатлительность, а скромность. А скромность дам украшает, — замечала мама. — Давайте лучше чай пить.

— Да, с этим не поспоришь, — я обнимал сестру, чтобы не дулась, и мы шли пить чай. Горячий, с лимоном и вареньем, а иногда и с ромом. Отцу такое сочетание особенно нравилось.

Гости приезжали к нам каждый день. Веселые посиделки за столом затягивались и плавно перетекали в ужин с самоваром и вишневой наливкой. Семье и гостям очень нравилось слушать «азиатские» рассказы.

Родные всячески уговаривали меня остаться, сходить вместе на Рождественскую службу, а затем и Рождество встретить, но я отказался. Мне свою судьбу пора решать, а праздников на наш век еще хватит.

10 декабря я отправился в Петербург, предвкушая, как увижу Катю. Но Крицких дома не оказалось.

— Уехали к тайному советнику Терентьеву в его имение, — сообщила мне прислуга, молодая симпатичная девушка в белоснежном переднике. — Обещались вернуться на Рождество, отмечать будут, гостей пригласили.

Я немного расстроился, хотя сам виноват — стоило лишь написать, когда приеду в столицу и Катя уговорила бы родных остаться в городе. Сюрприз хотел сделать… Сделал, называется.

Но зато у меня появилось свободное время. Взяв извозчика, я отправился к Баранову.

У инженера все было в порядке. Прибыль за один лишь последний месяц составила около двух тысяч рублей. И главное, телефонная линия до Москвы практически закончена, а под наше Московское представительство выкуплена часть дома купца Попова на Кузнецком мосту. Там будет находиться контора и коммутаторная.

— А вы великолепно потрудились, Владимир Оттомарович, — похвалил я его. — И премию заслужили, и выход в ресторан. Но у меня вопрос — нет ли возможности снизить стоимость наших аппаратов?

— Возможность такая есть, — не скрывая гордости, заметил инженер. — Я придумал, как совместить в одной трубке микрофон и динамик, а так же нашел способ уменьшить вес и размер всей конструкции.

Он развернул передо мной чертеж. В телефонах, в отличие от кухонь, я понимал куда меньше, так что просто поверил его расчетам и дал добро.

С Барановым мы беседовали целый вечер. Я вникал в детали и изучал бухгалтерию, не поленившись на следующий день посетить мастерскую и телефонную станцию, где трудились образованные и милые девушки, которых в России уже успели прозвать «телефонными барышнями». Требования к ним предъявлялись строгие. Они должны быть воспитанными, терпеливыми, вежливыми, а так же знать английский или французский язык. Работа у них была непростая — множество звонков за день, смены по восемь часов, недовольные качеством звука клиенты и один выходной в неделю. Правда, Баранов платил им по 40 рублей, что выглядело не так уж и плохо.

— Да у вас тут настоящий цветник, — восхитился я, глядя на длинное помещение, вдоль одной из стен которого располагались столы, телефонные аппараты и многочисленные премилые барышни в строгих платьях и с хорошими прическами. — Сюда бы поручика Ржевского!

— Цветник? А что, пожалуй, вы правы, дамы у меня действительно подобрались милые. Кстати, не просветите, кто такой этот поручик Ржевский? Анекдоты про него стали весьма популярны в Петербурге. Может, вы его знаете, как гусар гусара?

— Конечно, знаю, но это тайна, покрытая первобытным мраком, — бодро ответил я, изо всех сил стараясь не засмеяться.

Меня в положении дел «Державы» устраивало все, кроме конечной цены наших аппаратов. Сейчас телефон считался роскошью, а не средством общения. Позволить его себе могли лишь самые