Когда Бог был женщиной. Как древнейшая религия Богини сменилась патриархальной верой в богов-мужчин - Мэрлин Стоун

Причина, по которой духовное падение, даже здесь, на земле, частично поправимо и не смертельно, в то время как грех плоти в определенной мере непоправим и смертелен, состоит в том, что Адам, будучи прообразом души (как и Ева была прообразом плоти) предпочел бы не есть от запретного дерева. Кроме того, не он был обманут змеем, но Ева (1 Тим 2:14). Адам очень хорошо знал, что слова змея противоречат воле Бога, и все же пожелал отведать плод вопреки голосу совести, чтобы не огорчить и не рассердить свое ребро, свою плоть, Еву. Сам он предпочел бы отказаться.

Доктор Маргарет Мюррей в нескольких книгах предположила, что охота на ведьм в западном мире на самом деле была продолжением борьбы с древними «языческими» верованиями. Поскольку женщины стали главной мишенью и жертвами этих жестоких расправ, и многие обвинения так или иначе были связаны с сексом, это звучит вполне правдоподобно. Богиня Дану, божественная прародительница Туата де Дананн в Ирландии, возможно, связанная с богиней Дианой у римлян, Дионой у греков или даже Дану в Индии, по-видимому, служила основанием религии, позже заклейменной как культ ведьм. Мы знаем, что поклонение Исиде проникло в Англию еще в римский период; храм Исиды на берегу Темзы в Лондоне и алтарь Исиды в Честере свидетельствуют о существовании Ее религии на Британских островах в то время.

Мюррей процитировала заявление X века о ведьмах, в котором Диана упоминалась как их предводительница. «Некоторые из этих нечестивых женщин, прельщенных сатаной и движимых бесовскими наущениями и фантазиями, верят и исповедуют, будто вместе с бесчисленным множеством других женщин они ездят по ночам с Дианой верхом на животных, преодолевая огромные расстояния, повинуясь ее приказам как своей госпожи, и призывая ее в определенные ночи».

В «Котле ведьм» Клиффорд Олдерман рассказывает, что история Евы снова была пущена в ход, на сей раз для оправдания убийства многих невинных женщин, бросивших вызов Церкви. В одном из церковных отчетов XVI века мы читаем: «Натура женщины более плотская, чем у мужчины, и еще при создании первой женщины в ней обнаружился изъян, ибо одно ее ребро вышло искривленным. Она несовершенна по природе и поэтому всегда склонна лгать. Колдовство происходит от плотской похоти. Жены должны оставаться целомудренными и покоряться мужьям». После насильственного навязывания и, в конечном итоге, принудительного принятия мужских религий женщины в конечном счете оказались низведены до роли, весьма далекой от того статуса, который они имели в древности в странах, где когда-то правила Царица Неба. Больше всего тревожила абсолютная безапелляционность в постановлениях, приписываемых всевластному мужскому божеству. Время шло, длинная и сильная рука Церкви протянулась повсюду, а вместе с нею и считавшиеся неоспоримыми взгляды на «мораль», и подчиненная, основанная на чувстве вины роль, отводимая женщинам.

В саму структуру современных мужских религий встроены законы и отношения, изначально созданные для искоренения женских религий, женской сексуальной автономии и матрилинейного принципа родства. Эти заповеди, которые многие из наших бабушек, дедушек и родителей воспринимали как слово Божье, святое и непогрешимое, сделались такой неотъемлемой частью семейной жизни, что теперь они воздействуют даже на тех из нас, кто далек от людских масс и таинств организованных религий мира. Несомненно, пора со всей тщательностью исследовать, насколько глубоко эти отношения проникли даже в наиболее светские сферы жизни современного общества, упорно сохраняясь как деспотический пережиток культуры, когда-то полностью пропитанной и контролируемой учением Церкви.

Мы также можем задаться вопросом, в какой мере подавление женских обрядов на самом деле было ущемлением прав женщин.

Смелый вызов XVIII–XIX веков

Миф и образ Евы глубоко проникли даже в ту часть женской души, где хранятся самые сокровенные женские чувства и идеи. Само присутствие истории первой женщины в еврейском мифе о сотворении мира неоднократно волновало сердца, умы и души тех женщин, которые восставали против самовластия мужчин, невзирая на волю всемогущего мужского божества.

Многим из тех женщин, которые первыми осмелились рассказать о своем притеснении и о вопиющем неравенстве в обществе, все еще приходилось иметь дело с библейской легендой о Еве, которая, послушавшись слова змея, пала, что и повлекло за собой самое первое провозглашение мужского господства. В XVIII–XIX веках сила и влияние Церкви были еще большим препятствием на пути к женской независимости, чем в наши дни. Однако пионеры борьбы за равенство женщин мужественно выступили против этой власти, бросив вызов Церкви и ее учениям. Защита прав женщин в каком-то смысле была оправданием женщины по имени Ева.

Мысли и воспоминания о несправедливом наказании Евы все еще символически витали над женщинами, решившими требовать равноправия. В письме Мэри Уолстонкрафт в 1792 году персонажи из Эдемского сада снова стали предметом обсуждения. В книге «В защиту прав женщины», одной из самых ранних попыток разоблачить постыдное обращение с половиной человеческого рода, Уолстонкрафт писала:

…Бытующее мнение, будто женщина создана для мужчины, пошло, пожалуй, с поэтического сказания Моисеева; однако, поскольку лишь немногие из тех, кто воспринимает этот сюжет всерьез, верят, будто Ева и в самом деле взялась из ребра Адамова, такое предположение звучит не слишком убедительно. Разве что из всего этого можно сделать вывод, что еще с незапамятных времен мужчина узрел удобство в том, чтобы силой подчинить себе свою спутницу и этим показать, что ей надлежит пребывать в ярме, ибо мир сотворен исключительно ради удобства и удовольствия мужчины…

Смело навлекая на себя обвинения в атеизме или даже в одержимости «дьяволом», которые в 1792 году все еще представляли собой потенциальную опасность, она публично заявляла: «Хотя против меня поднимется крик, обвиняя в неверии или даже в безбожии, я просто заявлю, что если бы даже ангел явился с небес, чтобы сказать мне, что прекрасная поэтическая космогония Моисея и рассказ о падении человека в буквальном смысле слова были правдой, я не смогла бы поверить в то, что, как подсказывает мне разум, унизительно по отношению к характеру Верховного Существа, и, не опасаясь дьявола перед моими глазами, я осмеливаюсь назвать это здравым смыслом…»

В ту же книгу вошел ее критический разбор «Эмиля» Жан-Жака Руссо, сочинения 1761 года, предлагавшего метод воспитания детей в «свободном обществе». Этот трактат, наряду с «Общественным договором» Руссо, сыграл чрезвычайно важную роль как в американской, так и во французской революциях. Наряду со многими другими отрывками из произведений Руссо, ориентированными на мужчин, она цитировала предписанные им правила религиозного воспитания женщин в той освобожденной Утопии, о