Грэм Шелби - Клятва и меч

Вельможи посмотрели друг на друга через тело своего усопшего короля, потрясенные происшедшим. После долгой паузы Роберт произнес бесцветным голосом:

– Он назвал имя своей дочери, императрицы Матильды.

Графы Серрийский и Лестерский покачали головами в знак несогласия.

– Мы слышали, он сказал «Стефан», – дружно утверждали они.

– Предупреждаю – держите свои измышления при себе, – зло сощурился граф Роберт.

– Это еще почему? – резонно возразил граф Серрийский.

Весть о смерти короля Генриха I вельможи, теснившиеся вокруг охотничьего домика, восприняли по-разному. Одни остались, чтобы эскортировать тело в Руан, а оттуда через Кан в Англию. Другие отправились в Лонгвилль, чтобы на тайном совещании обсудить создавшуюся ситуацию. А один предприимчивый барон, повернув своего коня на север, поскакал через омытый дождями лес в направлении Булони. Он был уверен, что его новости понравятся находившемуся там графу Стефану Блуаскому.

В последующие три недели спор о престолонаследии сотрясал умы и головы вельмож.

Гонцы, посланные к Стефану и Матильде, не могли сообщить им о смерти короля. Стефана в Булони они уже не застали. Возможно, он был на пути в Лонгвилль. Что касается Матильды, то она с мужем Готфридом, графом Анжу, находилась в своих обширных владениях – графстве Анжу или Мен. Но даже отсутствие на Совете главных претендентов на трон не помешало спору разгореться с новой силой.

Роберт заявил о своей позиции с самого начала. Он был сыном короля Генриха I, пусть и незаконнорожденным, и поэтому мог рассчитывать на некоторую поддержку континентальной знати. Его слово могло добавить веса любому из претендентов. Кому? Роберт считал законной наследницей Матильду, хотя и признавал, что нормандцы вряд ли захотят признать верховенство женщины.

Однако бароны трижды давали клятву верности императрице. Конечно, теперь, когда король умер и его тело предано земле, многие из них вздохнули с облегчением – Генрих вызывал у вельмож страх. Но и после смерти монарха им все же было нелегко нарушить свой обет.

Все было бы гораздо проще и легче, будь Матильда мужчиной, мечтали о несбыточном сторонники императрицы. Или граф Роберт родился бы в законном браке! Или король Генрих не поддался бы своей страсти к миногам…

Запутанную ситуацию несколько упростил граф Роберт, отказавшись от претензий на трон. Он объявил, что будет поддерживать свою сводную сестру.

– Мужчинами и прежде руководили женщины, – пояснил он. – История пестрит подобными случаями.

– Плохо уже то, что Матильда – женщина, но куда хуже, что она замужем за этим франтом Готфридом Ангевином, – возразил граф Серрийский. – Это сомнительный союз. Ни один нормандец и тем более саксонец не захочет получать приказы из Анжу.

– Уж слишком вы расшумелись по этому поводу, – поморщился Роберт. – Вспомните, вы так же, как и все, присягали в верности моей сестре.

– Мы были вынуждены это сделать, – холодно заметил граф Серрийский. – Генрих был не тем человеком, которому можно было перечить. Он бы не потерпел возражений. И, в свою очередь, напоминаю, что в первый раз, когда мы дали клятву поддерживать Матильду, она еще не вышла замуж за Готфрида Ангевина, графа Анжуйского, прозванного Плантагенетом. Мы все были против этого нелепого брака и не хотели повторять клятву вторично, но король буквально выжал ее из нас.

– К чему вы клоните? – прямо спросил Роберт.

Граф Серрийский пожал плечами.

– Мы собрались именно для того, чтобы обсудить нынешнее положение. Лично я бы хотел видеть на престоле Стефана Блуаского. Король назвал его имя на смертном ложе…

– Неправда! Только одно имя сошло с его уст…

– Он сказал «Стефан». Мы слышали.

– … и это было имя Матильды.

– Нет, Стефана.

– Вы лжец, граф Серрийский, низкий лжец и клятвопреступник!

– А вы – жалкий прихвостень вашей смазливой сестрички!

Они крепко повздорили – высокий, худощавый Роберт с массивной, как у бульдога, челюстью и приземистый, крепко сложенный граф Серрийский. Оба схватились за свои мечи, но двое из вельмож, присутствовавших на Совете, встали между ними.

– Весь свет возрадуется, узнав, как мы выбираем короля! – обратился к их разуму один из баронов. – Спрячьте оружие, лорды, не позорьте всех нас.

Он предложил отложить дебаты и дать каждому время на спокойное размышление…

– Мы можем спорить до бесконечности, приводя свои доводы, как за, так и против любого претендента на престол, включая графа Роберта, хотя он и отказался от трона, – урезонивал барон распалившихся вельмож. – Не лучше ли, милорды, нам сейчас разойтись и спокойно подумать, кто достоин править Англией. А пока нам надо прийти в себя.

Вельможи расходились небольшими группами, хмурые и недовольные. Снаружи их встретил холодный декабрьский дождь.

Они вновь собрались три дня спустя и обнаружили, что кто-то установил в зале Совета столы в форме полного квадрата, так что теперь бароны лишались возможности собираться группами и сталкиваться с противниками грудь с грудью. Они могли только глядеть друг на друга и, высказываясь, стучать кулаками по столам, подчеркивая этим свои слова, но никто не рискнул бы перелезать через это препятствие и тем унизить свое достоинство. Бароны расселись с мрачным видом, и второе заседание Совета началось.

Матильда на Совет так и не прибыла, граф Стефан затерялся где-то по дороге из Булони, но при тусклом свете зимнего декабрьского солнца обнаружился неожиданный визитер – старший брат Стефана, граф Теобальд Блуаский.

Всю жизнь Теобальд оставался лояльным по отношению к королю Генриху I, и его появление в Лонгвилле встретили с радостью соперничавшие группы. Это был знатный и весьма влиятельный вельможа. Если Стефан был графом Булонским и Мортенским, Теобальд оставался графом Блуаским, Шампаньским и Шартрским. Старший из племянников короля Генриха I, он превосходил во всех отношениях Стефана. Чистокровный нормандец, он славился своей честностью и благородством. Единственным его недостатком было сильное заикание, но это не имело большого значения – он всегда мог найти кого-то, кто мог бы высказать его мысли складно.

Две недели дворяне до хрипоты обменивались доводами и контрдоводами. Роберт с пеной у рта отстаивал право Матильды на трон, остальные, опасливо глядя на Теобальда, говорили, что предпочитают на престоле Стефана.

– Вы – нормандцы, никто не сомневается в этом, – напирал граф Серрийский. – Но вы не были в Англии, не говорите ни слова по-английски и, держу пари, даже не знаете, что это остров. Стефан же – собственник обширных земель в Британии, в этом он уступает только церкви. И его мать – сестра короля Генриха I.