Юрий Галинский - За землю отчую.

Отъехав в сторону, Гордей остановил коня, пристально всматривался в шедшее мимо него воинство. И чем дольше стоял, глядя на эту плохо вооруженную, разношерстную рать, тем больше убеждался в справедливости предостережения Федора. Вряд ли лесовики помогут полкам князя Серпуховского, они будут тут же разгромлены, если их бросить против ордынской конницы. С волнением ожидал Гордей вестей от дозорных...

' Оставшись один, Василько затаился под старой березой, к которой были привязаны лошади. В ста саженях отсюда гремела лютая битва, а рядом, посвистывая, порхала стайка синичек, переносились с ветки на ветку длиннохвостые рыжие белки... Вдруг, заглушив все звуки, донесся дружный конский топот, грозный рев тысяч глоток «аллах! урагх!».

В томительном ожидании прошло четверть часа, а Федор с разведчиками все не появлялись. У Василька от вол-* нения дрожали руки, когда стал отвязывать лошадей.

«Неча ждать, поеду навстречу!» — решил он, усаживаясь в седло. Взяв в руки поводья коней, хотел уже пришпорить жеребца... и тут же соскочил на землю.

Из кустов орешника-лещины выполз Сенька. Раскрыв рот, парнишка судорожно хватал воздух. Василько бросился к нему. Сенька хотел привстать, но лишь повел затуманенными глазами и уронил голову. Тарусец подхватил на руки его обмякшее тело и содрогнулся от жалости — из-под лопатки у отрока торчала обломившаяся стрела.

Где это тебя, Сенечка?..— прошептал Василько.

Сенька глухо застонал, с трудом проговорил:

Велел дядечка Федор, чтобы ты гнал к станице. Пущай Гордей ведет всех к дороге... Оттель пущай ударят на ордынцев...— И после паузы тихо добавил: — Теснят они наших... Все в сече уже...

«А где Федор?» — хотел спросить Василько, но парнишка судорожно вздохнул и затих.

Ох же Сенечка, Сенечка, бедолашный ты мой! — тяжело вздохнул порубежник. Положив мертвого отрока поперек седла, уселся на коня и поскакал навстречу станице. Гнал жеребца во всю мочь. Еще издали заметил своих, узнал Гордея, Митрошку, других лесовиков, понесся к ним.

Любим Гон и старый Данило положили тело Сеньки на траву, все обнажили головы. Смолк людской говор, лесовики прощались с отважным парнишкой, любимцем станицы. По щекам многих текли слезы. Копали мечами могилу, пригоршнями выбрасывали землю. Гордей нетерпеливо ждал, когда все закончится. Василько передал ему предсмертные Сенькины слова, и он понимал, что сейчас решается исход битвы. Пришло их время — ордынцы в сече, неожиданный удар им в спину может многое изменить!..

Бросив горсть земли в могилу, Гордей сказал:

Пошли, молодцы, пошли!..

Гордей поскакал по лесу, следом конные станичники. Всадников было немного, всего несколько сотен, но воины бывалые — дружинники погибшего князя тарусского Константина, порубежники, дети боярские со своими людьми. За ними двигались пешие ополченцы с рогатинами, топорами, дубинами, захваченными у татар копьями и саблями. Одеты кто во что — зипуны и татарские панцири, кафтаны и тигиляи, колпаки и шлемы...

Добрались до московской дороги. У обочины Митрошка первым заметил лежащие ничком окровавленные тела Федора и Клепы, вокруг них громоздились трупы ордынцев в разбитых шлемах, с проломленными черепами.

На миг все замешкались. Лицо старого Данилы исказилось, соскочив с коня, он бросился к сыну. Марийка неистово вскрикнула, хотела тоже спрыгнуть, но только прокусила до крови губу и понеслась следом за Гордеем...

На противоположной стороне располагался ордынский обоз и ясырь, охраняемый конными нукерами. По наказу Гордея полсотни всадников, размахивая мечами и саблями, устремились к пленникам, остальные, развернувшись, поскакали к Волоку Ламскому.

В том месте, где дорога выходила в поле, кони замедлили бег. Гордей выстроил ратников для атаки. Отсюда хорошо было видно все. Враги одолевали. Их победные выкрики порой заглушали звон оружия и конский топот. Долгополые халаты, бараньи тулупы, лисьи малахаи и круглые шлемы заполонили поле. Среди них мелькали высокие шлемы русских воинов с красными флажками-еловцами, зипуны и тигиляи ополченцев. Русские рати отходили к Волоку Ламскому, но в центре еще развевались большое красно-белое знамя князя Серпуховского и темно-синий стяг моложского князя. Здесь сражались отборные конные дружины. Однако на правом и левом крыле полки других удельных князей были оттеснены ко рву.

Гордей поднял над головой тяжелый меч, громко закричал: «Слава! Слава!..» — и, разгоняя коня, понесся по полю. Сотни глоток подхватили боевой клич. Мечи и сабли сверкали в руках всадников. Выставив рогатины и копья, топоры и дубины, за ними ринулись ополченцы. Стреляя на ходу, бежали лучники.

Ордынцы не успели развернуться, чтобы встретить нового противника, и дрогнули, смешались. Над полем битвы пролетел слух: «Пришел коназ Дмитрий Московский!..» — сея смятение среди нукеров. Станичники, стремясь поскорее сомкнуться с полками Серпуховского, яростно рвались вперед. К ним присоединялись конные и пешие воины, а на подмогу уже бежали, вооружившись чем придется, освобожденные из полона горожане и крестьяне.

Атаман и его ближние люди бились в первых рядах, Саврасый жеребец Гордея, чувствуя сильную руку всадника, то взвивался на дыбы, то, изогнув шею, прыгал в сторону. Одного за другим рубил Гордей несшихся навстречу ордынцев. Рядом, ловко орудуя саблей, дралась Марийка. Василько с конными воинами прикрывал их с флангов.

Натиск врагов на княжеские дружины ослабевал. Это позволило русским военачальникам перестроить конные полки и снова бросить их в бой. Ногайский тумен и Шуракальскую орду удалось расколоть на части. Нукеры в панике заметались по полю. Основная масса ордынской конницы, опрокинув поредевшую рать станичников, прорвалась к московской дороге и ринулась наутек. Бек Хаджи попытался со своими телохранителями пробиться к обозу и увезти Настю, но, увлекаемый толпами бегущих нукеров, не смог выбраться из гущи обезумевших от паники человеческих тел.

Ордынцы потеряли только убитыми в битве под Волоком Ламским свыше шести тысяч человек.

Едва затих шум сечи, ратники вместе с бабами и подростками стали выносить с поля боя раненых воинов, хоронить убитых.

Раненный копьем в ногу, Гордей сидел на конской попоне, расстеленной на земле, возле него толпились лесовики. Их осталось всего сотни три. Многие пали в битве, тяжелораненых отнесли в Волоцкую крепость и на посад. Погибли Любим Гон, Митрошка, тяжело ранило Василька — стрела попала ему в грудь. Не досчитались станичники многих лесных молодцов.

Старый Данило тоже пострадал — вражеская сабля задела плечо, покалечила руку. А у Марийки — ни одной царапины, хотя рубилась она рядом с мужем.