Ксавье Монтепен - Искатель приключений

– Какая честь для такого бедного мещанина, как я, сидеть за одним столом с таким благородным дворянином, как вы, кавалер!.. Прошу вас верить искреннему выражению моей признательности!..

– Не будем говорить об этом, – сказал он. – Садитесь, любезный месье Бенуа, и будем пить…

Я повиновался. Он налил мне стакан, я выпил за его здоровье, на этот раз величая его по имени и титулу. Прошу простить меня, любезные товарищи, но все эти подробности, которые могут показаться вам ничтожными, необходимы, чтобы дать вам понять, какими извилистыми путями, какими искусными и деликатными средствами достиг я того, что вполне овладел доверием и расположением моего нового знакомца…

– Что вы думаете об этом хересе? – спросил он меня, выпив.

– Я нахожу его превосходным.

– Это ваше мнение?

– Да, по совести. А каково ваше мнение, кавалер?

– Ах! – сказал он. – Я пил херес лучше этого в замке моего отца!..

Я увидел выражение живейшего сожаления на лице молодого человека. О чем он сожалел? О замке, о хересе или об отце?.. Я хотел выйти из этой неизвестности и сказал:

– Отец ваш, наверное, расстался с вами глубоко опечаленный.

– Разве вы не видите, что я в трауре? – прошептал молодой человек мрачным голосом.

– О! Боже мой! – вскричал я. – Неужели вы имели несчастье… ужасное несчастье…

Я остановился. Он окончил мою фразу.

– Лишиться моего отца! – сказал он. – Да, меня постигло это невозвратное горе…

Моя физиономия тотчас подернулась трауром, и я отер слезу, которой не было.

LVI. Любопытство Бенуа

Между мной и кавалером наступило молчание. Так как на лице моем все еще выражалось глубочайшее отчаяние, молодой человек, тронутый тем, что я принимал такое участие в его печалях, пожал мою руку и сказал:

– Я вижу, что вы человек добрый, и благодарю вас глубоко за ваше участие ко мне!..

Я отвечал ему, что мое участие было очень естественно и что кавалер обяжет меня, вполне располагая мною, моим временем, моим кошельком и моим кредитом…

– Я принимаю ваши любезные предложения, – объявил молодой человек, улыбаясь, – и воспользуюсь ими, кроме вашего кошелька, который мне совсем не нужен. Я не богат, но имею средства на жизнь, по крайней мере некоторое время могу не прибегать за помощью ни к кому.

Я попробовал задать несколько вопросов.

– Давно ли, кавалер, имели вы несчастье лишиться вашего отца?..

– Увы! – вскричал он, – его могила еще не заросла травой.

– Если судить по вашему отчаянию, этот благородный вельможа, верно, был достоин всей любви и всех сожалений такого сына, как вы.

– Всей моей жизни будет недостаточно для того, чтобы оплакать его, как он заслуживает.

– Ваша матушка еще жива, без сомнения?

– Нет, мать моя умерла.

– По крайней мере, у вас остались братья?

– Я единственный сын.

– Родственники?..

– Никаких.

– Как! Вы один на свете?

– Да, один на свете!..

– Ах! С каким нетерпением вы должны желать соединиться с вашими друзьями!

– С друзьями? У меня их нет!..

– Как! Неужели никто не ждет вас в Париже?

– Никто.

– Ах! Бедный молодой человек!.. Несчастный молодой человек!.. Извините эту фамильярность, кавалер…

– Не только извиняю, но и благодарю.

– Я боюсь, что мое любопытство наскучило вам…

– Нисколько.

– В таком случае, кавалер, если уж вы удостаиваете терпеливо отвечать на вопросы, может статься, нескромные, но внушаемые моим участием к вам, то скажите мне, прошу вас, какие причины привели вас в столицу? Я думал сначала, что вы ехали к родственникам или друзьям, но, как вижу, ошибся…

– Я приехал, – отвечал молодой человек, – чтобы найти здесь средства к жизни…

– Вы мне сейчас сказали, что у вас есть деньги, кажется?

– Есть, но мало, и потому я должен обеспечить себя в будущем…

– Разве вы не пользуетесь доходом с наследства вашего отца?

Кавалер сначала колебался, потом отвечал:

– Все, что я имею, находится в этом чемодане…

И он указал мне на кожаный чемодан, о котором я вам говорил.

– И как велика сумма? – спросил я.

Кавалер пристально на меня взглянул: вероятно, чувство недоверчивости проявилось в его мыслях. Я испугался и поспешил прибавить:

– Если я вас спросил об этом, кавалер, то единственно затем, чтобы дать вам какой-нибудь добрый совет… Я человек старый, к несчастью для меня… но опытный, знаю Париж, его хорошие и дурные стороны, сети, которые он скрывает под ногами тех, кто хочет искать счастья, и средства, которые он предлагает им… Может быть, если бы я знал, как велика сумма, которой вы располагаете, я посоветовал бы вам, как употребить ее с выгодой. Но если вопрос мой показался вам нескромным, не будем говорить об этом, кавалер.

Потом я встал и прибавил:

– Если вы будете иметь во мне нужду, кавалер, я готов к вашим услугам, как и говорил вам вчера. Пожалуйте запросто на улицу Грента и просите Николаса Бенуа, торговца шерстью, оптом и по мелочам, под вывеской «Серебряный Баран». Вам все укажут дом… Мы хорошо известны в квартале: триста лет живем мы там и торгуем под одной и той же фирмой… До свидания, кавалер, до свидания!..

Я сделал движение, чтобы взять свою шляпу, которую положил на стул, когда вошел. Молодой человек удержал меня. Я ожидал этого и продолжал собираться с самым неподдельным добродушием.

– Садитесь, месье Бенуа, прошу вас, – сказал он.

– Мне некогда, видите ли…

– Я прошу у вас только пять минут.

– Извольте…

Я сел.

– Месье Бенуа, – продолжал кавалер, – вы всегда держите ваше слово, не правда ли?

– Конечно!..

– Вы обещали мне сейчас дать совет?.. Так дайте его.

– Насчет чего?..

– Насчет употребления моего маленького состояния.

– А!

– У меня есть около сорока тысяч ливров.

– Сорок тысяч?..

– Да, золотом.

– И вы больше ничего не имеете?..

– За исключением нескольких вещиц, которые я хочу сохранить. Это очень мало, не правда ли?..

– Это немного, но с сорока тысячами ливров, можно предпринять что-нибудь.

– Что же, например?

– О! Это зависит от вас…

– Но если я прошу вас служить мне руководителем…

– Это такое деликатное дело!..

– Вы обещали!..

– Ну, хорошо! Я согласен, но, признаюсь, против воли… Вы хотите – не правда ли? – употребить ваши деньги таким образом, чтобы жить если не в богатстве, то, по крайней мере, в приличном довольстве…

– Именно.

– В Париже есть честные негоцианты, которые охотно возьмутся пустить в оборот ваши сорок тысяч ливров и давать вам проценты.

– Но я то что же буду делать?

– Проживать доход…

– Его хватит ненадолго… Я был воспитан в роскоши и сохранил привычку к расточительности, которая разовьется от праздности…