Владимир Буров - Семнадцатая карта

— Если товарищ Эстэлин узнает, кого вы расстреливаете, — поспешно сказала Эдит, — у вас будут большие неприятности. Может, даже вас сошлют на лесосеку. Пятьсот километров тайга, где водятся дикие звери. Машины не ходят туда, бегут спотыкаясь олени. Я знаю, меня ты не ждешь, и писем моих не читаешь. Встречать ты меня не придешь, об этом мне сердце сказало, — спела эта пышная дама. Ведь только недавно она готовилась стать мамочкой Публичного Дома в Новой Германии, а вот уже расстреливают. Как время-то бежит!

— Стойте, стойте! — замахал платочком энкаведешник, но было немного поздно. Нестройно прозвучали выстрели. Эдит упала.

— Что вы наделали, придурки? — рявкнул офицер. — Я же сказал: подождите. Или вы не слышали имени товарища Эстэ?

— Я ничего не слышал, — сказал один.

— Я тоже, — сказал второй.

— Я вам сейчас уши прочищу, — сказал офицер и вынул маузер.

— Ладно, ладно, — загалдели ребята, — мы не попали.

— Как не попали? — не поверил командир.

— Ну успели сместить прицел.

— Ее просто царапнуло по голове.

— Максимум, контузило.

Увидев, что Эдит без сознания, но жива, офицер приказал тащить ее к себе в землянку.

— Прямо к вам? — переспросили ребята.

— Но я же не могу допросить ее сейчас. Что она хотела сообщить товарищу Эстэ?

— Мы не знаем.

— Это хорошо, что вы не знаете. Ибо: меньше знаешь, больше спишь.

— Почти как: чем легче женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей, — сказал один.

— Не так, — сказал другой. Но добавить ничего не успел. Берия выгнал этих наглецов вон из своего блиндажа.

Да, это был личный ординарец тов. Эстэ, Берия. Дело в том, что русские и немецкие ученые интенсивно работали над Коридорами Времени. И смогли выйти к Границе. Дальше без Звезды Собаки никак. И Эстэ приезжал сюда в Манчжурские степи не для того, что надеялся пройти Переправу к Телескопу, а просто так — отдохнуть от дел в Росгере. Как говорил Фиксатый:

— Кто куда, а я в сберкассу.

Так товарищ Эстэ говорил:

— Кто в Сочи, а я лучше вспомню юности ночи. — И по Коридору Времени двигал в Восемнадцатый Год. Командовал в отпуске партизанским отрядом под именем Щорса. И представляешь, дождался настоящих Разведчиков. Настоящая Звезда пришла к магической Переправе по Древнему Тоннелю Времени.

— Товарищ Эстэ, к вам можно? — Берия постучал в дверь ресторана, но уже с этой стороны. Вождь сидел за стойкой и маленькими рюмками пил Текилу. Иногда он лизал соль, но не с руки, а прямо со стойки. Правая рука у него еще болела после знаменитой встречи с этим поросенком Гарри.

— Мы, Гарри, посчитаемся с тобой, — сказал он, как спел. — Чего тебе? Я же сказал: сегодня не беспокоить. Разве что переправа начнется. В Переправу он давно не верил, поэтому говорил это, как фразу об атомной войне или конце света.

— Сообщишь, если только сегодня начнется конец света.

— Кажется, он начался, — негромко сказал ординарец.

Эстэ не поверил. Чтобы посмеяться как следует над Берией, он приказал позвать Ворошилова, Буденного и некоторых сопровождающих лиц.

— Пусть сюда спустятся узе.

— Ну докладывай.

— Границу перешел иностранный разведчик. Говорит, что имеет сведения государственной важности.

— Кто такой?

— Фишер-Абель.

— Шутить изволите? — Эст мрачно посмотрел на создателя атомной бомбы. — Он же в Англии. Недавно я даже марку с его изображением приклеивал на конверт.

— Я помню. Вы посылали поздравления с праздником Победы товарищам Хрущеву и Брежневу. Ну, нашим товарищам из Будущего.

— Ну веди, веди его сюда быстрее.

Вошла Эдит со связанными за спиной руками.

— Кто это? — спросил Эст.

— Это наш разведчик Фишер Абель.

— Вот это? — Эст повернулся на высоком вращающемся стуле. — Ты его хоть видел когда-нибудь?

— Видел.

— Ну и какой он? Такой, что ли?

— Нет, он был худой и высокий. Но послушайте, товарищ Эст, я уже не уверен, могу ли я верить…

— Кому мне?

— Нет, себе. То я министр, которому практически уступают в интеллекте разные — слово на букву х — Оппенгеймеры, Резерфорды и Ландау, то я просто-напросто твой ординарец. Как эти… — он кивнул на официантку, официанта и бармена. В их роли были Буденный, Ворошилов и Троцкий. — Троцкий в роли официантки, естественно. Ибо кто же он, как не проститутка Троцкий? — Тоже не хотели, сначала работать по своей первой специальности барменами и официантами, но тов. Эс им объяснил, что иначе они не могут находиться и интимных отношениях. Всегда иначе при их встречах будут присутствовать посторонние. Кругом шпионы-мионы, надо соблюдать конспирацию.

— Я теряю в себе уверенность, — продолжал Берия.

— Из-за того, что сегодня я назначил тебя метрдотелем этой конспиративной явки?

— Нет, что мажордом, метрдотель или ординарец — мне практически все равно. Хотя, конечно, неприятно. Но дело в другом. Эти Оппенгеймеры и Ландау могут понять то, чего другие не могут даже себе представить. Я нет. Обидно. Чем я хуже? Вот решил попробовать.

— Решил попробовать, — повторил Эс и поправил повязку на голове. — Этого действительно нельзя ни понять, ни представить. Зачем ты привел ее?

— Я побоялся расстрелять человека, который назвался Фишер-Абелем.

Эс опять поправил повязку на голове и позвал Эдит:

— Иди сюда, корова.

Эдит растерялась и не нашлась, что ответить.

— Пей, сука, — и он поставил перед дамой большую рюмку текилы.

— Нет, не буду. Перед смертью не надышишься.

— Пей — слово на б — я тебе сказал, — и вождь дал ей подзатыльник.

С испугу пришлось выпить.

— Значит, ты говоришь, что ты Абель? Невероятно! — Он слез с высокого стула и сделал два шага вправо. — Ладно, сейчас я тебя проверю. Абель любил петь песню про Щорса. Надеюсь, ты ее помнишь? Спой. А что? Не в роли, что ли? Вон недавно Маленков тоже говорит:

— Я не в роли. — Пришлось ему черепок пробить, чтобы голова была обвязана и кровь была на рукаве. Все равно не смог.

Отправили гада строить Самарканд.

— Кем?

— Что, кем? Завсклад или таваровед. Не помню точно. Тебя бить по голове не надо, ты и так в форме. Пой.

— Не могу.

— Значит, ты не Фишер-Абель.

— Или, — она чуть помедлила, — Абель не умел петь эту песню. — Она сама налила рюмку текилы, лизнула соль прямо с прилавка, как это делал тов. Э и залпом выпила всю рюмку. — Брр. — Очень вкусные кактусы.

— Ладно, эту проверку ты прошла. Но ведь, мать твою, Абель же был мужиком, а ты баба.

— Ну и что, — раздался голос Ворошилова из-за барной стойки, — вон Троцкий тоже когда-то Армией командовал, а сейчас просто официантка. Но ведь от этого он же не перестает быть нашим человеком. Правильно я говорю, Ко?