Футляр для музыканта - Михель Гавен

Ройс подбежал к ней. – Мы теперь обеспечены примерно на месяц, я так вам благодарен, – он горячо пожал ее руку. – Вот карточки тяжелораненых, которых я бы хотел отправить к вам в госпиталь, – он протянул Маренн кожаную папку, перетянутую тесьмой. – Здесь у них нет никаких шансов, – признался он с горечью. – Может быть, у вас там получится их спасти, все-таки снабжение и оборудование получше. Вы посмотрите?

– Да, я сейчас посмотрю, – кивнула Маренн и раскрыла папку, перебирая карточки. – А где медсестра? – спросила она нетерпеливо.

– Магда, Магда! – доктор Ройс поспешно заглянул в соседнюю палату. – Идите сюда. Раненого надо доставить на процедуры.

– Слушаюсь, господин полковник.

Медсестра быстро прошла в ординаторскую, где лежал фон Венцлов, и, осторожно развернув кровать, выкатила ее в коридор.

– Провести промывание полости плевры через трубки с применением антибиотика, – распорядилась Маренн.

– Слушаюсь, фрау доктор.

– Если терапия не поможет, в Шарите придется снова вскрывать легкое и вычищать, чтобы добиться полного расправления и восстановления, – добавила Маренн, понизив голос, когда полковника увезли в палату. – Но будем надеяться на лучшее. Вы подготовили раненых, по поводу которых вы хотели получить мой совет? – спросила она доктора Ройса.

– Так точно, фрау Сэтерлэнд, – поспешно ответил он. – Я подобрал несколько случаев, в которых сомневаюсь.

– Тогда пойдемте, посмотрим, – кивнула Маренн. – Пока проводят терапию и готовят других раненых. Максимум через час мы должны вылететь в Берлин.

Эпилог

Берлин, апрель, 1945 год

Город сотрясался от канонады – вот уже третий день приблизившиеся большевистские войска вели обстрел столицы рейха из дальнобойной артиллерии. Подъехав к Шарите, Маренн оставила машину у ограды и пошла пешком через двор ко входу. Весь двор был запружен грузовиками, передвижными носилками с ранеными, коробками с медицинским оборудованием и лекарствами. Всюду сновали санитары. Госпиталь готовился к эвакуации. Маренн вошла в подъезд и по лестнице поднялась на второй этаж.

– Фрау Сэтерлэнд, вы вернулись!

Навстречу ей из ординаторской быстро вышла медсестра Кнобель.

– Мы так волновались! Этот обстрел и ночные бомбардировки – здесь просто ад! – Она произнесла испуганно. – Я все время думала, вдруг эти большевики перекроют все дороги к городу и вы не сможете вернуться!

– Ну, до этого еще далеко, – Маренн взяла медсестру за руку и слегка пожала ее успокаивающе. – Они еще на довольно большом расстоянии. Мы успеем выехать из города и перебраться в более спокойное место, не волнуйтесь. Как идет эвакуация? – спросила она, входя в кабинет.

– Как вы распорядились, фрау Сэтерлэнд, все по плану, – медсестра заглянула в папку, которую держала в руках. – Первая колонна отправилась вчера. Я отправила с ней господина Миллера, этого музыканта, – уточнила она. – Он не хотел уезжать, хотел дождаться вас. Но профессор де Кринис приказал освободить все крыло, в котором находился господин Миллер, так как, он сказал, со дня на день туда придут саперы и им надо дать возможность работать. Так что господин Миллер уехал. Ваша дочь фрейляйн Джилл и ее подруга пришли его проводить, они очень тепло прощались. Он сказал, что надеется встретиться с вами на новом месте в Ингольштадте в Баварии. Ой, фрау Сэтерлэнд, я так благодарна вам, что вы позволили мне отправить с этим же транспортом и Вильгельмину, – вдруг вспомнила медсестра. – У нее такое горе – ее сын погиб две недели назад, она получила извещение. Она просто не находила себе места от горя. Хотела остаться в Берлине – будь что будет, но я уговорила ее ехать. Она упиралась, но в конце концов согласилась. Здесь очень страшно, – медсестра удрученно понизила голос. – Что же будет дальше, фрау Сэтерлэнд.

– Будет битва, фрау Кнобель, – ответила Маренн серьезно. – Последняя, не последняя, мы не знаем. Все очень быстро меняется. Но все, кто не может держать оружие – раненые, больные, женщины, старики, даже домашние животные, – должны организованно, без лишних эмоций покинуть город, чтобы не мешать войскам. А что полковник фон Венцлов? – спросила она. – Его вы тоже отправили в Ингольштадт?

– Нет, фрау Сэтерлэнд, я побоялась это сделать, – призналась фрау Кнобель. – После повторной операции его состояние все еще нестабильное. Я хотела, чтобы вы еще раз осмотрели его – не опасно ли отправлять? Я предполагала, что он может отправиться со второй колонной, которая будет сформирована завтра. Я поделилась своими опасениями с доктором Грабнером, и он поддержал меня. Кстати, к полковнику приехала его невеста, мадемуазель Жюли, француженка, – сообщила она. – Помните, вы поручили мне связаться с его отцом и сообщить ему, что сын находится в Шарите и состояние его после ранения тяжелое. Оказалось, что мадмуазель Жюли находится там же, в замке. И как только она узнала, она сразу же приехала в Берлин.

– Что ж, я очень рада. – Маренн улыбнулась. – Я обязательно навещу полковника фон Венцлова и познакомлюсь с мадемуазель Жюли, – сказала она, просматривая бумаги на столе. – Фрау Кнобель, подготовьте, пожалуйста, все последние анализы полковника и рентгеновские снимки, – попросила она. – Решение надо принимать сегодня. Даже если состояние полковника опасное, надо предпринять все меры, чтобы отправить его в эвакуацию, оставлять его здесь – смерти подобно. – Маренн подняла голову и посмотрела на фрау Кнобель, та побледнела от страха. – Вы, Гертруда, тоже отправитесь со второй колонной, – сказала она негромко. – Не волнуйтесь. Через несколько дней вы будете в Ингольштадте со своей подругой. В Шарите останутся только тяжелые больные психиатрического отделения, которые подлежат защите Красного Креста, и несколько врачей.

– Вы тоже останетесь, фрау Сэтерлэнд? – спросила медсестра, затаив дыхание.

– Да, я останусь, – ответила Маренн спокойно. – Мы с дочерью приняли решение остаться. Но вы не волнуйтесь, фрау Кнобель, с вами поедут доктор Грабнер, профессор де Кринис, практически весь личный состав клиники, кто еще не уехал. Будет кому позаботиться о раненых.

– А как же вы? – спросила Гертруда испуганно.

– Я…

Маренн не успела ответить. Дверь в кабинет распахнулась, вошел профессор де Кринис. Маренн сразу заметила, что он очень взволнован.

– Вы приехали, фрау Сэтерлэнд? – спросил он, оглянувшись на медсестру. – Это очень хорошо. У нас очень тревожные новости, – сообщил тут же, нервно сдернув очки.

– Что случилось, Макс? – спросила Маренн настороженно. – Что-то с нашим транспортом? Он не дошел до Ингольштадта?

– Да, вы верно догадались, фрау Сэтерлэнд, – профессор печально покачал головой. – Я только что получил сообщение. Мне позвонили из главного управления. На подъезде к Айнштетту транспорт был атакован английскими истребителями. Движение прекращено, есть жертвы.

– О, боже, Вильгельмина! – вскрикнула фрау Кнобель и, выронив папку из рук, прижала ладонь к губам. – Она погибла!

– Вы о фрау Барнхейм? – переспросил профессор де Кринис и недовольно нахмурился. – Успокойтесь, с ней как раз все в порядке. Я был против того, чтобы брать с собой эту особу, особенно с ее котом! Он дважды убегал здесь, в клинике. И мы вынуждены были терять время, чтобы его искать. Однако доктор Грабнер, к которому вы обратились, уговорил меня и сослался на вас, фрау Сэтерлэнд, что вы, мол, разрешили, – профессор выразительно посмотрел на Маренн.

– Да, это правильно, Макс, – подтвердила она. – Так и было. Что произошло? Кот опять убежал?

– Естественно! – воскликнул де Кринис. – Он перепугался стрельбы, разломал свою корзину, и только его и видели! Вы полагаете, у охраны не было другого дела, как его ловить, когда вокруг горят