Вальтер Скотт - Аббат

В эту минуту они придержали лошадей, ибо улица, по которой они ехали, уперлась в старинные сводчатые ворота: это был вход в аббатство, другое название которого было Холирудский дворец. За этим тяжело нависающим сводом простирался обширный двор; в глубине его были расположены беспорядочно нагроможденные монастырские здания, соединенные между собой переходами; одно крыло этого сооружения сохранилось до наших дней: оно составляет часть нынешнего дворца, выстроенного в царствование Карла II.

У ворот сокольничий и паж передали своих лошадей караульному, причем сокольничий начальственным тоном приказал ему отвести их в конюшню, как положено.

— Мы люди рыцаря Звенела, — сказал он громко и, обратившись к Роланду, шепотом добавил: — Мы должны держать себя так, чтобы все видели, кто мы такие, потому что здесь как человек ведет себя, так на него и смотрят. Кто смел — тот семерых съел, как говорится в пословице, а кто слишком скромничает, тот жмись к стенке. Поэтому заломи-ка шляпу, парень, и лихо пройдемся по мостовой.

И, напустив на себя важный вид, как это требовалось, по его мнению, в соответствии с положением и знатностью его хозяина, Адам Вудкок повел за собой Роланда через двор Холирудского дворца.

Глава XVIII

… Гаспар, на небе тучи,

Тревожным сном спит грозный океан.

Вот так, когда в стране назрел мятеж,

Она придавлена дремотой тяжкой,

Пока враги своих не взвесят сил

И не решатся в бой вступить открытый.

Роланд Грейм задержался у входа во дворец и попросил своего провожатого о минутной передышке.

— Дай мне оглядеться, Адам, — сказал он, — ведь я никогда прежде не видел ничего подобного… Так это Холируд, местопребывание щеголей и кутил, красавиц, ученых и властителей!

— А как же, он самый и есть! — подтвердил Вудкок. — Но мне, право, хотелось бы надеть на тебя колпачок, как на сокола: ты так дико озираешься вокруг, словно ищешь, как бы снова ввязаться в драку или заполучить еще одну фанфарону. Доставить бы уж скорее тебя по назначению, а то ты больно смахиваешь сейчас на дикого ястреба-тетеревятника.

Разумеется, Роланду должно было показаться необычайным открывшееся ему зрелище — парадный подъезд дворца, где проходили самые различные люди: одни — с сияющим и довольным видом, другие — в глубокой задумчивости, по-видимому обремененные какими-то заботами, государственными или личными.

Кого только здесь не было! То проследует седовласый государственный муж с настороженным, но вместе с тем и властным видом, в подбитой мехом мантии и в туфлях с собольими выпушками; то промелькнет усатый воин в своем футляре из кожи и стали, с длинной шпагой, волочащейся со звоном по плитам, хмурым взглядом выражающий привычное презрение к опасностям, которое, возможно, на деле не раз оборачивалось жалким малодушием. Вслед за этой фигурой — какой-нибудь слуга знатного вельможи, заносчивый и жестокий, смиренный перед своим господином и равными ему, грубый со всеми прочими. Здесь можно было увидеть людей всякого общественного положения и звания: и бедного просителя с беспокойством во взоре и унынием на лице; и вошедшего в милость чиновника, который, упиваясь своей кратковременной властью, расталкивал локтями людей познатнее его, быть может — даже своих благодетелей; и важного священнослужителя, явившегося выхлопотать себе приход побогаче; и спесивого барона, пришедшего в расчете получить в свое владение церковные земли; и разбойничьего атамана, который, придя с повинной, надеялся выхлопотать себе прощение за ущерб, нанесенный людям; и ограбленного поселянина, который явился просить возмездия за причиненные ему обиды.

Кроме того, тут происходили перекличка и смена караула, то и дело отправлялись и прибывали гонцы; снаружи, из-за ворот, доносилось ржание коней и слышался стук копыт, а внутри дворцовой ограды сверкали доспехи, шелестели плюмажи, звенели шпоры… Короче говоря, придворная жизнь являла здесь все свое пестрое и пышное многообразие, в котором юношеский взор обычно видит одно лишь блистательное и прекрасное, но взор человека, умудренного опытом, различает также немало сомнительного, обманчивого, фальшивого и показного: надежды, которым никогда не суждено сбыться, обещания, которые никогда не будут выполнены, гордыню под маской смирения, наглость в обличье прямодушной и благородной щедрости.

Адам Вудкок, которого начал утомлять восторженный интерес Роланда к зрелищу, столь для него новому, попытался заставить его сдвинуться с места. пока еще острые на язык обитатели Холируда не приметили его невероятного изумления, но в этот момент сам он привлек к себе внимание какого-то разбитного слуги в темно-зеленой шляпе с пером и в плаще того же цвета с шестью широкими серебряными галунами и двухцветной каймой — фиолетовой с серебром. Признав друг друга, они разом вскрикнули:

— Боже! Кого я вижу! Адам Вудкок явился ко двору!

— Ба! Майкл Обгони Ветер, дружище! Как бегает теперь твоя борзая сука?

— Она уже порядком поизносила свою шкуру, — ответил Майкл на вопрос сокольничего. — Ведь ей восемь годков минуло нынче по весне. Нет на свете собаки, что бегала бы целую вечность, какой бы черт ни сидел в ее ногах. Все же мы держим ее ради приплода, и ей удалось избежать судьбы пограничных жителей. Но что вы стоите тут и глазеете вокруг? Милорд ждет вас и уже спрашивал, не прибыли ли вы.

— Как! Лорд Мерри спрашивал обо мне! Сам регент государства! — воскликнул Адам. — А я и сам рвусь поскорее засвидетельствовать мое почтение нашему повелителю; сдается мне, его светлость еще помнит охоту в Карнуот-муре и моего драммелзайрского сокола, который побил всех соколов с острова Мэн и выиграл для его светлости сотню крон у одного южного барона по имени Стэнли.

— Не тешь себя такой надеждой, Адам, — возразил его приятель, состоявший в придворном штате. — Не помнит он ни тебя, ни твоего сокола. Сам-то он летает теперь куда выше, чем в ту пору, и уже поймал то, за чем гонялся. Ну, пойдем-ка отсюда ненадолго. Надо обновить старую дружбу.

— Чувствую, — сказал Адам, — тебе желательно опрокинуть со мной по кружечке; но прежде я должен водворить вот этого соколенка в такое место, где он наверянка не встретит ни девицы, за которой можно погнаться, ни парня, на которого можно кинуться с обнаженной шпагой.

— А что, он в самом деле такой шалый? — спросил Майкл.

— Именно такой: кидается на все, что ни увидит, — ответил Вудкок.

— Тогда пусть лучше идет снами, — сказал Майкл Обгони Ветер, — все равно сейчас нам не устроить доброй пирушки: только промочим глотки — и обратно. Я хочу узнать, еще до того как вы пойдете к милорду, что новенького в монастыре святой Марии, и сам расскажу тебе, в какую сторону здесь нынче дует ветер.