Евгений Красницкий - Стезя и место

Взведя самострелы, отроки первого десятка бросились вперед, на ходу доставая из подсумков болты. Справа, на другой стороне переулка, то же самое делал второй десяток, а те, кто должен был двигаться по земле, застряли – слишком тесно было в переулке от конских туш и вьюков. Следующий дом стоял рядом, можно было перепрыгнуть с крыши на крышу, но, как назло, покрыт он был соломой. Отрок Варфоломей прыгнул первым и провалился.

– Стоять!!! – гаркнул Мишка. – Стреляем отсюда!

Вокруг него привычно защелкали самострелы и вдруг в этот привычный звук вплелся свист стрел – задние журавлевцы ответили из луков. Никого, кажется, не задело – стрелять, обернувшись назад, с беспокойно топчущегося коня не такое простое дело. Мишка уже хотел скомандовать укрыться за коньком крыши, но по лучникам ударил второй десяток. Им повезло больше: сарай или какое-то еще строение, на которое они спрыгнули с крыши первого дома, тоже был покрыт дранкой, хоть и трещавшей, но не проваливающейся под ногами. К тому же лучнику стрелять вправо и назад очень неудобно, и второй десяток бил по журавлевцам спокойно, на выбор.

– Делай, как я! – заорал Роська и, оттолкнувшись ногой от загородки, стоявшей между домами, упал на соломенную крышу грудью, нащупывая под снопами прочную опору.

«На хрена? Стрелять же и отсюда можно!»

– Отставить! Заряжай! – Мишка удержал за плечо отрока Андрея, сунувшегося вслед за Роськой, и повторил команду: – Заряжай! Стреляем отсюда!

Упор в крышу, щелчок стопора, болт лег на предназначенное ему место и… поздно! Журавлевцы разметали баррикаду на перекрестке и передние, проскочив улицу, уже начали сворачивать за угол, но не влево, к выезду из села, как можно было ожидать, а направо – обратно к «детинцу». Справа, почти под ногами у Мишки, тронулись вперед сплошной массой вьючные лошади.

Мишка быстро огляделся. Лезть через соломенную крышу долго, обходить через дворы – тоже. Спрыгнуть в переулок – затопчут вьючные лошади. Отроки второго десятка между тем уже добрались до углового дома и стреляли вслед уходящим по улице стражникам. Неожиданно один из стрелков оступился и скатился с крыши в переулок, но до земли не долетел – упал на вьюки и вцепился в них, раскорячившись, как краб.

– Первый десяток! Всем смотреть сюда! На меня смотреть, я сказал! – Мишка дождался, пока к нему повернутся все лица. – За мной! Делай, как я! – Мишка уселся на край крыши, свесив ноги, и спрыгнул на спину вьючной лошади. – Давай-давай, ничего страшного! Отрок Андрей, пошел! Отрок Петр, пошел! Фома, Фаддей, Симон!..

Лошадь за что-то запнулась, видимо за труп стражника, и Мишка чуть не свалился на землю. Впереди с соломенной крыши змеей соскользнул на вьюки лошади Роська. Вьючный табун послушно поворачивал за угол следом за конями стражников – от узды каждой лошади тянулся ремень, закрепленный на вьюках передней. Едва лошадь, на которой устроился Мишкин крестник, выбралась из переулка, сбоку, едва не ударив его, высунулось копье. Лезвие остановилось в считаных сантиметрах от тела отрока, и следом раздался хриплый голос:

– Сколько вас ждать можно? Стреляй, дурак, уходят же!

Мишка, выехав следом за Роськой из-за угла, увидел слева от себя перекошенное яростью лицо ратника Макара из десятка Данилы. Шлем на нем был помят, а по левому усу стекала на бороду струйка крови. Разговаривать было некогда, повернувшись направо, Мишка поймал взглядом спину журавлевского стражника и нажал спуск. Рядом щелкнул Роськин самострел, и двое журавлевцев почти синхронно вывалились из седел.

– Во! Вот так! – донесся уже сзади хрип Макара.

Мишка попытался как-нибудь пристроиться, чтобы взвести самострел, но вьючный табун вдруг прибавил ходу, и пришлось что есть силы цепляться, чтобы не упасть.

«Блин, надо хотя бы вьючных остановить… они между собой ремнями связаны, завалить несколько, и остальные встанут… ну прости, лошадка, а ля гер, как говорится…»

Мишка вытянул засапожник, оглянулся на отроков, едущих позади, и крикнул:

– Валим лошадей! Делай, как я!

Лошадь, почувствовав железо на горле, дернулась в сторону – почти к стене дома, потом у нее подогнулись передние ноги, и Мишка слетел на землю, крепко приложившись шлемом об нижний венец сруба и, кажется, на несколько секунд потеряв сознание. Когда пришел в себя, в голове гудело, а зрение никак не желало фокусироваться. Перед глазами стояла какая-то темная стена. Проморгавшись, он наконец сообразил, что лежит, почти уткнувшись лицом во вьюк, похоже, его просто чудом не задавила упавшая лошадь. Пошарил вокруг себя, нашел самострел и попытался подняться на ноги. Не вышло – за что-то зацепился висящий за спиной щит. Пока выпутывался из ремня, проклял все на свете, тем более что вокруг происходило что-то непонятное – усилились и приблизились крики, конский топот и лязг оружия. Откуда-то сверху донесся Роськин крик:

– В волхва бей! Вон он, позади! Берегись, лучники!

Чуть не наступив на Мишку, протопали чьи-то ноги в поршнях, потом еще раз… сзади раздался лязг железа и хрип Макара:

– А-а! Суки! Н-на! Что, взяли? Н-на!

Мишка, сбросив наконец зацепившийся за шлем ремень, поднял голову. Стражники возвращались! Позади них мелькала фигура волхва в белом плаще, вздевшего руку с посохом и что-то кричавшего голосом, больше похожим на волчий вой. Между всадниками то тут, то там появлялись пешие, без доспехов, вооруженные по большей части топорами. Видимо, во вьюках было что-то настолько важное, что волхв кинул в безнадежную схватку всех, кого мог, до кого донесся его голос. И его послушались! Даже те, кто прятался от ратнинцев по всяким закоулкам, те, кто пробирался задворками к ограде, чтобы сбежать из села!

Надо было подниматься на ноги. Мишка уперся ладонями в землю и почувствовал под рукой что-то твердое – засапожник! Едва он успел схватить рукоять, как на него кто-то налетел, придавил к земле… Мишка слепо ткнул засапожником, судя по вскрику, попал, и тут его снова грохнуло чем-то по шлему, а сверху навалилось дергающееся тело.

– Хр-р-р… – Уже знакомое чувство неконтролируемой ярости не дало провалиться в беспамятство и словно бы прибавило сил. Мишка дважды пырнул засапожником навалившегося на него человека и с рычанием выдрался из-под тяжести. Встал, подобрал самострел, поставил оружие на боевой взвод, но тут его шатануло, и, запнувшись о вьюк, Мишка спиной вперед опрокинулся через тушу мертвой лошади.

Пока он, лежа на спине, извивался, пытаясь встать, в поле зрения попал Роська, стоящий на крыше дома и указывающий куда-то рукой. Отроки первого десятка, укрываясь за коньком крыши, стреляли в указываемом направлении, а Роська, высунувшись из-за конька по пояс, все махал и махал рукой, – видимо, отроки мазали. Мишка уже почти поднялся, когда в воздухе мелькнул какой-то предмет и его крестник, взмахнув руками, опрокинулся назад и пропал из виду.